Зенита своей славы Алексей Орлов достиг в первую русско-турецкую войну 1769–1774 годов, когда имя его прогремело по всему миру. Им было предложено Екатерине II и им же было осуществлено исключительно трудное предприятие, для выполнения которого потребовались предусмотрительность, решимость и хладнокровие Алексея Орлова. Русскому флоту, во главе которого был поставлен А. Г. Орлов, было предписано обогнуть в круговом плавании Западную Европу, напасть на много сильнейший, веками господствовавший в Средиземном море турецкий флот, победить его в собственных, внутренних турецких водах, и, поддержав и раздув пожар восстания, вспыхнувший против турков-поработителей на Балканах, в Морее и Архипелаге, создать Оттоманской Порте неотвратимую угрозу с тыла.
Вся Европа в течение долгих месяцев с нескрываемым неодобрением и злорадством взирала на смелое предприятие, предсказывая бесславное поражение и гибель русским эскадрам, предводительствуемым, к тому же, не адмиралом, а кавалерийским генералом. Вскоре, однако, выяснилось, что Алексей Орлов умел сочетать бесстрашие с организаторскими способностями, стратегическую дальновидность и разносторонность с быстротой, глазомером и натиском, присущими славной русской школе полководцев и флотоводцев.
А. Г. Орлов во главе русского флота применил ту же наступательную тактику, какая отличала действия П. А. Румянцева и А. В. Суворова на суше. Невзирая на численное превосходство врага, Орлов стал настойчиво искать с ним встречи.
24 июня 1770 года он атаковал турецкий флот в Хиосском проливе и обратил врага в бегство. Турецкий флот отступил к Чесменскому заливу, под прикрытие береговых батарей. Орлов добивается, однако, не просто выигрыша сражения, но уничтожения живой силы противника, и, поддержанный адмиралом Г. А. Спиридовым, через сутки отдает приказ: «Наше дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени» [20].
И вот 26 июня при Чесме в ночном бою поставленная цель была достигнута: турецкий флот был разгромлен и сожжен.
А. Г. Орлов поступил как бы в точном соответствии с суворовскими принципами: «Оттеснен враг — неудача; отрезан, окружен, рассеян — удача». И еще: «Преследовать неприятеля денно и нощно до тех пор, пока истреблен не будет».
В бою при Чесме геройским мужеством прославили себя русские моряки — матросы, лейтенанты, капитаны и адмиралы.
Чесменский бой объял ужасом Турцию, наполнил изумлением Европу и навсегда остался незабываемым памятником русской славы. В день 26 июня 1770 года А. Г. Орлов вписал свое имя на страницы истории в ближайшем соседстве с именами П. А. Румянцева, А. В. Суворова, М. И. Кутузова и других героев русского оружия.
Почти через полвека, в память об этом дне, в стихотворении «Воспоминания в Царском селе» юноша Пушкин назовет рядом имена Орлова, Румянцева и Суворова и воскликнет:
После победы при Чесме и до самого заключения в 1774 году мира с Турцией русский флот, под командой А. Г. Орлова, владычествовал в водах Эгейского моря.
Свое более чем пятилетнее пребывание за границей, во время которого он посетил большинство стран Западной Европы, не говоря уже о Ближнем Востоке, Алексей Орлов использовал умело и широко как для обогащения своего конского завода высокоценными и племенными лошадьми, так и для пополнения и расширения своего зоотехнического кругозора.
Современники Орлова писали: «Богатый своего времени вельможа и страстный охотник до лошадей, он не ограничился поверхностными познаниями, как ныне многие коннозаводчики, но, будучи за границей, сам слушал лекции профессоров ветеринарной школы и обозревал лучшие коннозаводческие учреждения в различных государствах». Не остались, повидимому, вне поля его зрения ни теоретические работы Бюффона и Буржеля, ни практическая деятельность английского зоотехника Бэквелла [21], но ни к кому не поступил он в выученики, ничьим робким подражателем не собирался стать. Обогащенный знаниями и опытом Запада, Алексей Орлов сохранил в полной мере независимость зоотехнической мысли.
21
Русский посол в Англии С. Р. Воронцов, через которого А. Г. Орлов всегда выписывал лошадей, лично посетил Бэквелла, о чем в дневнике Бэквелла осталась запись.