Этот документ, конечно, не может служить доказательством истины всего в нем сказанного, но он, бесспорно, свидетельствует о том, что Орлов лично осматривал и испытывал приводимых ему на продажу лошадей, причем произвел на местное население большое впечатление своим богатырским дородством.
Из числа приобретенных в Аравии и Турции лошадей А. Г. Орлов по окончании войны вывел, точнее сказать, довел до России 30 жеребцов и значительное количество кобыл. Из этого числа жеребцов 18 были подведены Екатерине II и получили назначение в придворные конские заводы, где и нашли себе могилу: не то, что породы от них, но даже памяти, хотя бы кличек их. не сохранилось; 12 жеребцов и 9 кобыл поступили в конский взвод А. Г. Орлова. Их судьба была иная.
Все приобретенные в 1774 году лошади были доставлены в Россию морем, исключая одного жеребца, которого, ввиду его особой, совершенно исключительной ценности, не решились доверить морю и который был приведен сухим путем, под военной охраной и с фирманом блистательной Порты, из Аравии через Турцию, Венгрию и Польшу в Москву, куда он прибыл лишь в 1776 году. Этим жеребцом был серебристо-белый жеребец Сметанка — родоначальник орловского рысака.
По возвращении на родину Алексей Орлов был осыпан всяческими наградами, получил орден Георгия I степени, стал именоваться Орловым- Чесменским — в честь Чесменского боя, но при дворе песня его была уже спета. К этому времени его брат Григорий Орлов потерял положение фаворита, и вскоре вся семья Орловых была отстранена от активного участия в делах государственных и военных. В 1775 году Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский был «уволен навсегда от военной службы».
С этого времени А. Г. Орлов проживал в Москве в своем Нескучном дворце, ведя ту неоднократно описанную в литературе деятельно-праздную жизнь опального вельможи, в которой его богато одаренная натура тщетно искала выхода своим могучим силам.
В посвященном Орлову стихотворении «Афинейскому витязю» (1796), которое по цензурным соображениям смогло появиться в печати лишь в 1808 году, Г. Р. Державин выразительно и сжато сказал:
И. С. Тургенев в уста старика однодворца Овсянникова вложил такое описание жизни Алексея Орлова в Москве на покое:
«Много вельмож видел — и всяких видел, жили открыто, на славу и удивление. Только до покойного графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского не доходил ни один. Алексея-то Григорьевича я видел часто: дядя мой у него дворецким служил.
Изволил граф жить у Калужских ворот, на Шаболовке. Вот был вельможа! Такой осанки, такого привета милостивого и вообразить невозможно и рассказать нельзя. Рост один чего стоил, сила, взгляд! Пока не знаешь его, не войдешь к нему, боишься, точно робеешь, а войдешь — словно солнышко тебя пригреет и весь повеселеешь. Каждого человека до своей особы допускал и до всего охотник был. На бегу сам правил и со всяким гонялся; и никогда не обгонит сразу, не обидит, не оборвет, а разве под самый конец переедет; и такой ласковый — противника утешит, коня его похвалит.
Голубей-турманов держал первейшего сорта. Выйдет, бывало, на двор, сядет в кресла и прикажет голубков поднять; а кругом на крышах люди стоят с ружьями против ястребов. К ногам графа большой серебряный таз поставят с водой; он и смотрит в воду на голубков.
Убогие, нищие сотнями на его хлебе живали… и сколько денег он передавал!
А рассердится — словно гром прогремит. Страху много, а плакать не на что: смотришь, — уж и улыбается. Пир задаст — Москву споит!.. И ведь умница был какой! Ведь Турку-то он побил! Бороться тоже любил; силачей к нему из Тулы возили, из Харькова, из Тамбова, отовсюду. Кого поборет — наградит, а коли кто его поборет — задарит вовсе и в губы поцелует».
Алексей Орлов был общительным и доступным. Когда Державин, будучи в Преображенском полку солдатом, пришел к Орлову, майору полка, «без всякой протекции» и сказал, что он обижен, то Орлов внимательно разобрал его дело и произвел его в офицеры [25].
Доступность Орлова и простота его манер удивляли чванных английских лордов и церемонных французских маркизов. Английский посол, граф Кэткарт, отдавая дань качествам Орлова как государственного деятеля и флотоводца, в то же время добавлял: «Он не говорит по-французски… Манеры его необыкновенно просты, хотя и не лишены достоинства. Он… ведет себя таким образом, что не возбуждает зависти» [26].
24
На помещаемой здесь медали, выбитой в 1770 году в честь Чесменского боя и А. Г. Орлова, портрет последнего, по отзывам современников, «поразительно схож». (Д. А. Ровинский. Подробный словарь русских гравированных портретов, 1887, т. II, стр. 1397).
25
Сочинения Г. Р. Державина под ред. Я. К. Грота, изд. Академии наук, т. III, 1866, примечание 103-е на стр. 668.