На выучку в Хреновской конский завод принимали и наездников из других рысистых заводов России и можно сказать, что именно в стенах Хреновского завода возникла, создалась и окрепла целая школа мастеров езды и тренинга, влияние которой протянулось на столетие. Глубоко продуманные взгляды на значение тренинга в рысистом коннозаводстве и разработанные этой школой приемы тренировки рысистых лошадей прекрасно отражены в замечательной (к сожалению, ныне мало известной читателям) книге одного из последних ее корифеев Н. С. Тихомирова: «Рысак, его выдержка, выездка и подготовка на приз» [39].
Смотрителем верхового отделения был Кунаков, он же лично тренировал чистокровных лошадей. Лучшим жокеем завода был Степан Сорока. Для манежной выездки верховых лошадей имелся целый штаб берейторов: Зобов, Копьев, Адамов, Галин и др.
Ни одно из этих имен не должно быть забыто, и мы можем только сожалеть, что у нас нет возможности воздать свое каждому из них. Несправедливая к скромным труженикам официальная летопись Хреновского завода обходит молчанием их каждодневные дела и безвестные подвиги. Однако нет никакого сомнения в том, что без них, без этих самоотверженных, талантливых, преданных своему делу крепостных специалистов Алексей Орлов был бы полководцем без армии.
Десятилетиями крепостные смотрители, конюшие, наездники работали в тиши и неизвестности, без всякой надежды на признание и награду, а плоды их работы доставались другим. Что подсмотрели, выпытали они у природы, что подсказали своему хозяину к его славе и выгоде, — никто никогда этого не узнает.
Обратим внимание еще на одну сторону вопроса.
Среди подаренных Екатериной II и переселенных в Хреновое 4 тысяч «душ» государственных крестьян, ставших крепостными Орлова, были и крестьяне из бывших монастырских хозяйств, а в числе их могли быть, и наверное были, «животники добрые, правдивые и рачительные люди, которые всякую животину водить умеют», хранители заветов и преданий русской коннозаводской старины. У таких опытных и добросовестных «животников» Орлов и сам, вероятно, многому мог научиться в первые годы своей коннозаводской деятельности.
История управления заводом распадается на три периода.
Первый — «Орловский период» — от основания завода до смерти Орлова (1778–1807 гг.).
Второй — «Шишкинский период» — после смерти Орлова по 1831 год.
Третий — «Послешишкинский период» — с 1831 года до передачи завода в казну в 1845 году.
Во весь первый период Хреновской завод испытывал сильнейшее личное влияние Орлова. Общий уклад жизни завода был раз и навсегда установлен Орловым, изменить в нем что-либо управляющие завода не были вольны. В 80-х и 90-х годах Орлов часто навещал Хреновской завод и, невидимому, иногда живал в заводе продолжительное время [40].
Первым управляющим Хреновского завода, на которого имеются указания в литературе, был Иван Никифорович Кабанов, ранее служивший в Островском заводе наездником. Это был, как свидетельствует В. И. Коптев, тоже выученик Орлова и точный исполнитель его предначертаний. Невидимому, И. Н. Кабанов не был человеком яркой индивидуальности, личной инициативы и особой активности.
Во всяком случае и будучи в Москве, в Нескучном дворце, и даже проживая за границей в Дрездене во время вынужденной ссылки в царствование Павла I (1796–1801 гг.), Орлов в основном оставлял за собой руководство заводом. Он сам вникал во все обстоятельства жизни завода. Все московские старожилы, знавшие лично А. Г. Орлова, согласно утверждают, что величайшая стройность, точность, порядок, пунктуальная последовательность и отчетливость царили в делах Орлова [41]. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть письма Орлова первому хреновскому управляющему [42]. Факсимиле одного из писем мы здесь помещаем.
Вопросы случки и подбора, вопросы заводского режима и кормления Орлов всецело оставлял за собой. До самой его смерти ни один жеребец и ни одна кобыла не получили заводского назначения, а также ни одна лошадь не поступила в продажу иначе, как после осмотра и личного распоряжения Орлова.
Место не позволяет привести письма Орлова целиком, как бы они этого ми заслуживали. В этих письмах нет и следа начальственного тона, высокомерных приказаний. Видно, что А. Г. Орлов требовал от своих сотрудников многого, но только не холопства, не бесполезного «рвения к службе» и не бессмысленной субординации. В этих письмах чувствуется зоркое внимание, безошибочно меткий глаз знатока, легко отыскивающий малейшие погрешности лошади в езде. В письме А. Г. Орлова к И. Н. Кабанову от 23 сентября 1801 года мы читаем:
40
См. письмо В. Г. Орлова от 20 сентября 1790 года, напечатанное в Биографическом очерке В. Г. Орлова, СПБ, т. II, стр. 126.
41
См. сообщение профессора Московского университета И. И. Страхова, приводимое В. И. Коптевым.