Как правило, такая полоса пропадает, ее не косят.
Кто-то умный наконец придумал: привязывать там телят. Выпускают весной, а забирают уже здоровых, откормленных бычков осенью.
— Так они же траву за день съедят, сколько привязь позволит? — усомнилась тетя Зита.
— Дослушайте. Несколько раз в день мимо них проезжает специальная машина: выпил теленок воду — ему подольют, съел траву — его колышек передвигают.
— А почему они ровно по два у дороги? — спросила я.
— Проще выйти из машины сразу к двум телятам и обслужить их, чем возле каждого останавливаться.
— Интересно: здесь деревья раньше росли? Сколько едем — и ни одного деревца, — спросила я.
— Утром не надо было спать, — сказала тетя Зита. — Горы проезжали.
— Разбудили бы.
— На Алтае наглядишься на горы… И бабка тебя утром будить не разрешила. Мы с мамой тут гадали: когда это вы успели с ней познакомиться? Вечером легли рано, ночью спали…
— Вы бы с мамой поменьше спали — и гадать не пришлось бы. А что она сказала? Мне ничего не передала?
— Горшок с колбасой и черешню. Говорит, любит ваша девочка.
— И все?
— Кира! — Мама заглянула в горшок. — Мы с Зитой поели, и еще вон сколько осталось.
— Ничего не сказала?
— Ну, если хочешь, — усмехнулась тетя Зита, — она сказала: «Желаю ей хорошего жениха, а вам милого зятя, как мой… Васенька».
— Сашенька.
Я взглянула на дядьку. Не смеется ли? Глаза у дядьки были влажные от слез. Он смотрел на стол, в сторону горшочка.
— Вы поешьте, — предложила тетя Зита, — вот вилка.
— Может, чайку вам принести? — спросила мама.
Я никогда не видела, как плачут мужчины, и мне захотелось уйти.
— М-ма-ма умерла, хоронить еду. Шесть лет не мог выбраться и вот еду.
Он грубо провел по своему лицу ладонью. Резко встал и вышел.
— Мрачная история, — сказала тетя Зита, — я подумала, что он из заключения: без вещей, без денег, боялась из купе выйти, как бы…
— Деньги у него есть. Он бумажку смотрел какую-то, так денег много, но я тоже за странную личность его приняла, — призналась мама.
Мне стало стыдно, что я смотрела на мужчину как на вора. Ну почему я не подумала, что у человека горе?
Вошла проводница с веником и сказала:
— Сами спрашивали про ресторан. Пока сидите, его на перерыв закроют.
Мы прошли через несколько вагонов, и меня удивило, какие они разные: в одних коридор купе выстлан мягкой ковровой дорожкой, висят зеркала, а в других много людей и там, где у нас коридор, у них спальные места. Интересно: в других поездах тоже разные вагоны?
— Ты рада, что мы уехали? — спросила мама, когда тетя Зита ушла вперед. — Не жалеешь хоть?
— Не знаю. Бабушку жалко. Вместе жили, а теперь она одна…
— А почему Сережа нас не проводил?
— Не поверил, что насовсем. Вещей у нас мало для путешествия насовсем. И дежурный на вокзале не поверил.
— Дикость какая-то. Взяли необходимое. Зимние вещи бабушка почтой вышлет. Если бы я только могла предположить, что тетя Зита столько потащит с собой барахла…
Тетя Зита замахала нам, чтобы поворачивали.
— Уже не пускают. На полчаса раньше закрыли. Секретничаете?
— А вы были на Алтае? — спросила я.
— Два раза. Ты на лошадях ездила?
— На пони в зоопарке.
— Верхом ездила?
— Нет.
— Придется поучить тебя. В тайге без лошади пропадешь.
Поезд остановился, многие стали выходить, и мы тоже вышли — не из нашего, а из другого вагона. В чугунках продавали картошку в мундирах.
От нее шел пар.
— Продай вместе с чугунком, бабка, — просил военный.
— Нашел дуру. Из этого чугунка еще бабка моя девчонкой картошку тягала. Он вечный.
Мимо нас прошел усатый мужчина из нашего купе. Руки у него были в карманах пиджака. Он шел быстро, маленькими шажками. Мама и тетя Зита сочувственно смотрели ему вслед. Усатый наткнулся на парня в спортивной куртке, что-то выбил у него из рук.
— Ну, ты, — с угрозой произнес парень, — ослеп, что ли?
Этот окрик был для меня как пощечина. Немногим я, пожалуй, отличалась от этого парня. Как бы я хотела помочь мужчине. Но ни ему, ни бабе Ане, ни мальчику в трамвае я ничем помочь не могла.
— Проснись, Кира, верблюды!
Тетя Зита отодвигала перед моим лицом занавеску. Ей бы надо подвинуть занавеску на себя и этим освободить мне верхний уголок окошка.
— Прыгай, никого здесь нет. На стол вставай! Быстрей!
Верблюдов я успела увидеть. Один стоял, высоко подняв голову, а другой лежал, но голову держал важно, как и стоявший. Не знаю почему, но у меня было хорошее настроение, может быть, из-за верблюдов. Я пошла умываться. С полотенцем в руках встретилась мама.