— Ты права, Зита, они садятся! — согласилась мама.
— Их заряжают, — поправил Борис Сергеевич.
Я была тоже согласна с тетей Зитой. Но как я потом радовалась, что не успела ничего сказать и молчала…
— Милые женщины, чем героев критиковать, давайте лучше чаю попьем.
Он уперся в свою и соседнюю полку локтями и спрыгнул к нам.
— У нас проводница чай по настроению своему выдает, — сказала мама.
— А мы закажем по два стакана, она и заварит. Осилим?
Борис Сергеевич вышел. Мне он очень нравился. Только неприятно, если тетя Зита права и он, мужчина, так следит за своей кожей. Мне увиделось, как он сидит перед зеркалом и натирает кремом лицо, смазывает руки.
Хорошо, что Борис Сергеевич вернулся, а то бы я еще «увидела», как он красит себе волосы.
— Все как в аптеке. Чай готовят. Хорошо вовремя хотеть. Она как раз для всех заваривает. Мне и просить не пришлось.
— Почему вы скрываете бинты? — строго спросила тетя Зита.
— Зита, смотри какой куст, — пыталась отвлечь ее мама.
Борис Сергеевич растерялся даже сначала и стал оправдываться:
— Я не скрывал. Просто запачкаются… Хочу домой к жене с чистыми руками, то есть с чистыми…
— Вы уже женаты? — не унималась тетя Зита.
— Зита, ну гляди ты…
Я видела, что маме неловко.
Мне тоже такая решительность маминой подруги не нравилась. Хотя меня всегда привлекало смелое поведение людей, на которое я не была способна.
— Давно женат. Дочери семнадцать лет. И очень люблю свою жену. Дочь тоже. Но жену больше. Просто боготворю жену.
Я бы на месте Бориса Сергеевича просто разозлилась бы. А он отчитывается с юмором, беззлобно, не стараясь обидеть тетю Зиту.
— А что у вас с руками?
— Ошпарился. Я повар.
— Опрокинули кастрюлю? — спросила мама как-то через силу. Я знала: мама никогда не была любопытной. Когда спрашивала одна тетя Зита, было неловко. Она выспрашивала, словно допрашивала. А когда спросила мама, получилось, будто они втроем разговаривают и никакого назойливого выспрашивания нет. Я очень любила сейчас свою маму и гордилась ею почти так же, как тогда папой в ЦПКиО.
— Кастрюли я не опрокидывал. Я хороший повар, — улыбнулся Борис Сергеевич.
— И скромный, — тоже улыбнулась тетя Зита.
— Сюда плохих не посылают. Зато я оказался плохим помощником тракториста…
— Чай, печенье? Вафли? Есть лимоны.
— Все давайте! Кира, достань у меня в кармане кошелек.
Я поняла, что так надо, и спокойно полезла к нему в карман.
— У нас есть, — засуетилась у сумки мама.
— Позвольте мне быть мужчиной. Или я совсем есть не буду, — обиделся он.
Я положила ему сахар в стакан, стала размешивать.
— А можно еще сахару?
Я давала ему откусывать от вафли. Стакан он поднимал ко рту сам. Мне казалось, что я медсестра, а он раненый.
— Так вы оказались плохим трактористом, — не забыла тетя Зита.
— Трактористом я не был, это приятель мой Юра Казаков…
Я даже вскрикнула:
— Ой! А я его знаю. Он из Ленинграда?
— Да.
Я невольно посмотрела в окно, уже с любопытством, на тракторы. Мама и тетя Зита тоже стали вглядываться, словно ожидая увидеть за окном знакомых.
— Он провожал меня. — Борис Сергеевич тоже поглядел в окно.
— Он брат Вити Казакова из нашего класса. Он сдает экзамены или зачеты раньше других студентов и второй год уезжает весной на целину.
— Приезжает Юра четвертый год. А как работает! Это там, у нас на месте, надо видеть. Жарища. Пыль на зубах хрустит. Рубашка от пота колом стоит. Да, все у нас работают на износ: спят часто в кабинах, покемарит часок — и опять мотор включает. До постелей некоторые и дойти не могут. Обед и воду прямо к машинам им подносим. Сами просят, чтобы время зря не тратить, а мне кажется, многие выйти просто не в силах. Я Казакову воду принес, а у него трактор стоит, от мотора дым идет. Я Юре ковшик с водой подаю, а он показывает на трактор и говорит: «Ему воды надо». А самому и не вылезти из кабины, вижу. Спросил у меня: «Залить воду сумеешь?» Я и соврал, что сумею. Ошпарился не вовремя.
Всегда, глядя на машину, я и видела только машину. КамАЗ или трактор, автобус или легковая, красивая или так себе. Транспорт всегда был для меня чем-то вроде одушевленного предмета. Будто сам по себе, без людей движется. Конечно, иногда замечаешь шофера. Это когда переходишь дорогу не по правилам и шофер обругает тебя, или, если шофер знакомый, тогда его, конечно, замечаешь. И тут, глядя из окна на бесчисленные тракторы, я ни разу не подумала, что там, внутри их, сидят люди, пока Борис Сергеевич не назвал Юру Казакова.