Я понимала, что бабушка не права, когда защищает папу. Но, слушая неоправданную похвалу себе, я хоть и краснела от досады и смущения, однако где-то далеко, в глубине души, соглашалась с бабушкиным убеждением: «Кира на редкость смышленая девочка».
Часы на стене щелкнули и пробили семь раз. На улице светло. Я вынула учебник по математике и стала читать условие задачи.
За окном так кричали воробьи, что я не сразу расслышала приглушенный звонок телефона.
— Это ты?
Я не ожидала, что Сережа еще позвонит мне когда-нибудь, и молчала.
— Кира, я же слышу: это ты. У тебя ручка во рту, и ты по ней стучишь зубом.
— Чего тебе? — спросила я сипло.
— Ты чего делаешь? Я не сержусь, просто хочу поговорить с тобой. Нужно увидеться.
— Решаю задачу.
— Не решишь, я еле-еле справился. Дам списать.
— Не нужно.
— Ты можешь выйти?
— Нет, — ответила я.
— Ну тогда слушай. — Голос Сережи стал злым. — Я хотел по-хорошему, хотел просто узнать. Ты специально подсунула мне дырявую лодку? Я чуть не утонул сегодня.
На горло мне что-то давило, и я ответила сиплым басом:
— Лодка была новой, на ней никто никогда не плавал.
— Но швы, швы, — прошипел Сережа, — они стерлись и пропускают воду. Значит, она долго у вас валялась и швы сгнили, я чуть не утонул. Я сейчас принесу тебе ее, спасибо за подарок!
Теперь я пропищала в трубку испуганно:
— Нет, нет, пожалуйста, не надо.
— Можно подумать, что ты ее украла, — сказал Сережа. — Я сейчас занесу…
Я очень испугалась, но почему-то сказала спокойно, с достоинством:
— Хорошо, неси, только вместе с шахматами.
— Ты дура, злая дура, — сказал Сережа и повесил трубку.
И лодку, и шахматы я действительно взяла без спроса: и то, и другое у нас лежало без дела на антресолях. Но сейчас я думала о другом. Вот Сережа пришел в заводь. Взрослые красят катера, смолят швы лодок. Сережа достал из рюкзака сложенную лодку, легкие весла, насос. Наполнив лодку воздухом, он положил аккуратно чехол от лодки и насос в рюкзак, снял ботинки и, закатав до колен брюки, вошел в ледяную воду. Нужно знать Сережу, чтобы представить все это. Другой бы мальчик поежился от холода, улыбнулся взрослым: «Неказистая моя, не как у вас лодочка, не шикарная моя яхта, но для меня пока и такая сойдет». Или так: «Моя брезентовая лодочка лучшая из всех, удобная: сложил — и унес домой, разложил — и плыви в ней себе на здоровье».
Конечно, Сережа вошел в ледяную воду, как в теплую. Вставил в уключины весла и понесся к заливу, высоко подняв голову, не глядя на рыбака в ободранной лодке, таскавшего из воды корюшку. И тут-то он почувствовал, что оледеневшие ноги стынут еще больше. Представить, что Сережа может опустить голову и посмотреть вниз, мне было трудно.
Я не знаю, сам ли он добрался до берега, или его спас рыбак, наверное посоветовав при этом: «В следующий раз плавай в корыте: надежней». А еще я представляю, как Сережа говорит рыбаку: «Сколько я вам за это должен?» Он обязательно бы так сказал, за это его не любят в классе. Он просто очень гордый и не понимает, что обижает людей, рассчитываясь с ними за любую услугу. Со мной он не рассчитывается, и я ему благодарна за это. Мне Сережа сказал, что я альтруистка. Если у меня не будет возможности кого-то опекать, делиться завтраком, водить в кино, то я просто сойду с ума. В тот день, когда он мне так сказал, я спросила у мамы: нравятся ли ей альтруисты? Мама ответила: «Нет. Альтруист — это эгоист высокого класса, дает немного, а требует за это благодарить всю жизнь. Он страдает от невнимания, но вслух ничего не требует. От этого окружающих мучит совесть, они чувствуют себя подлецами рядом с таким жертвенным альтруистом». Я не все поняла, поэтому спросила: «А я, по-твоему, альтруистка?» Мама уже сфокусировала глаза на чертеже, но ответила: «По-моему, да».
А может быть, Сережа так промок на заливе, что завтра заболеет и попадет в больницу? А я так плохо разговаривала с ним по телефону. И вдруг, не знаю почему, я почувствовала: Сережа на заливе был вместе с Галей, с Галей Рассказовой. И тогда я заплакала. Бабушка принесла с кухни тарелки и спросила:
— Ты что? Господи, новость! Почему ты плачешь?
— Муха, муха была мертвой.
Я поняла, что задачу мне не решить. тогда я сняла обертку с учебника и надела ее на книжку «Девочка и птицелет» Владимира Киселева. На случай, если бабушка захочет посмотреть, что я учу. Если бы Сережа, как раньше, сидел со мной за одной партой, задачу я бы у него списала. Теперь он сидит с Майей Палей, очень красивой второгодницей, переведенной зимой к нам из другой школы.