Что там у бабки с задом меня волновало меньше всего. Больше меня интересовало то, что я увидел впереди:
— Это что, виселица?!
— Ага, при маньяцкой школе. Вывесили лучших учеников, чтобы все их знали. Скоро снимут.
Я, конечно, помнил, что тут никто не может умереть, но школяры, повешенные за хорошую успеваемость, были явно вне моего понимания.
— Хорошо висят, — отметил конь и чуть сбавил темп. — Особенно вон тот, крайний справа.
На душе стало как-то тошно, и я отвернулся.
Чтобы отвлечься, я решил сменить тему: — А ты как сюда попал, рысак орловский?
— Неприятная история. Меня распилить собирались. Но повезло.
— На мясо, в смысле?
— На металл.
Я не совсем понял фразу коня, но он продолжил:
— Я в молодости ракетным катером был. И звали меня "Быстрый". А номер у меня на борту был "64". Служил верой и правдой в Черноморском флоте. А как начался развал армии, меня списали. Стоял пару лет, ржавел в доках. А потом приказ пришёл меня порезать на металл. Я уж было смирился, как вдруг объявляется Он. Весь при параде, прям адмирал. И говорит, дескать, есть для тебя новая работа, пригодишься ещё людям. В качестве пусть и не боевого, но вполне транспортного средства. Вот и вожу теперь народ.
— Ракетный катер?!
— Ага. "Вихрь", или, для тех, кто в курсе, «Проект-206МР». Нас одиннадцать братьев было. Я — старший в семье. Нынче в живых осталось восемь или девять. Одного распилили, другого убили в русско — грузинской войне. Глупая смерть…
От рассказа коня, или катера, сам не знаю, как его теперь называть, голова шла кругом. Я перестал прислушиваться и начал проваливаться в сон. Проснулся от резкого, практически аварийного торможения. От сильного толчка я больно ударился о борт телеги и рассёк лоб.
— Ты что, совсем? Кто так тормозит?!
Ранка на лбу оказалась небольшой, но кровь шла, и остановить её было не чем. А ещё мне хотелось узнать, что вообще произошло. Я высунул разбитую голову из телеги и посмотрел вперёд. Развилка. Посередине камень. Прямо как в сказке.
— Нам куда? — спросил я, показывая на камень.
Конь, дрожащим голосом ответил:
— Налево.
Я присмотрелся к надписям на камне и понял причину внезапного расстройства моего скакуна. Действительно, сказка. «Налево пойдёшь — коня потеряешь». Потерять коня? Нет, не годится. Может это и не самый лучший и не самый быстрый конь в мире, но терять его я точно не желал. Спрыгнув с телеги на землю, я подошел к камню. Да, кто-то здесь реально перечитал сказок. Ведьма на метле, камень у дороги. Хотя, всё лучше, чем оптовая база навоза. Я развёл руками:
— Значит, дальше сам пойду. Смысл тебе рисковать из-за меня?
Конь лишь грустно посмотрел мне в глаза и ни слова не говоря, побрёл назад.
Никогда не думал, что буду скучать по странному говорящему коню. Однако поймал себя на этой мысли. Тропинка по левую сторону вела через какое-то большое поле. Пройдя метров триста, я увидел, что где-то в центре, чуть впереди — огромная яма. Подобравшись поближе, я убедился, что так и есть. Всё это напоминало лунный кратер, на дне которого располагался небольшой городок. По узким улочкам сновали люди, и кипела жизнь. Я нагнулся и почувствовал, что за мной кто-то наблюдает.
— Ну, что высмотрел?
После всего, что я здесь увидел, оборачиваться было немного страшновато. Я ожидал увидеть что угодно, от огнедышащего дракона, до мотоцикла с коляской. Но… Будь что будет. Оглянулся — никого. Совсем никого. Неужели уже глючить начало?
— Начало? Скорее — продолжило. Вся наша жизнь — одна большая иллюзия. Дома, в своей постели, или в Кармане ты просто видишь набор картинок, проплывающих перед твоими глазами. И никакого глубокого смысла в них нет.
Я не выдержал и начал оглядываться по сторонам, пытаясь найти источник голоса:
— Ты где?
— Здесь, снизу.
— Снизу? Внизу ничего не было, кроме…
Кирпич оказался разговорчивым и даже склонным к философским размышлениям. В бытность человеком, он, как можно было догадаться, работал на стройке и пренебрёг правилами техники безопасности. Получив хорошенько по голове и впав вкому, он тоже сделал выбор.
Провалявшись около сорока лет на краю пропасти, кирпич успел многое повидать, и считал себя знатоком местной, "нижней" жизни. Себя же он считал возвышенным над мирской суетой. Хотя, как по мне, оставался обычным кирпичом с эгоистическим характером и специфическим строительным юмором.