Хань Фэй-цзы писал о том, что волновало людей его времени: о применении законов и о значении личных заслуг, об использовании талантливых людей на государственной службе и о их посмертной славе, о преданности подданного государю и чувстве почтительной любви сына к отцу, о тщете убеждения и о силе наказаний. Что-то в его труде было адресованно всем, что-то только посвященным в особое знание, людям «внутреннего круга». Но какой бы ни была тема рассуждений философа — мы всегда слышим взволнованный голос человека неравнодушного, слышим слова, исполненные негодования, ропота и печали. К несчастью, Хань Фэй-цзы хорошо усвоил кредо своего учителя Сюнь-цзы об изначальном зле, заложенном в человеческой природе, об абсолютной эгоистичности всех человеческих побуждений, будь то откровенная жажда власти или самая нежная любовь. Оттого-то так прагматичны его рецепты и, быть может, так трагична его собственная судьба.
Хань Фэй-цзы принадлежал к роду правителей царства Хань, располагавшегося в среднем течении реки Хуанхэ, почти в самом центре тогдашнего Китая. Царство это было слишком слабым, чтобы применить на практике политические концепции Хань Фэй-цзы и создать мощную централизованную державу,— зато у будущего императора Цинь Ши-хуана, случайно познакомившегося с книгой философа, ее положения вызвали неподдельный восторг: Цинь Ши-хуан даже напал на маленькое Хань и добился, чтобы ему выдали полюбившегося автора. К сожалению, вскоре выяснилось, что друзья познаются не только в беде, но и в удаче; точнее, они порой способны превратить одно в другое. Бывший соученик философа, канцлер Ли Сы, обеспокоенный его неожиданным фавором, стал убеждать самодержца не слишком доверять чужестранцу, к тому же родственнику ханьского царя, преследующему неведомо какие цели... Печальный финал этой истории читателю уже известен из вступительной статьи. Что же до текста книги «Хань Фэй - цзы», то он был переведен на русский язык А. Ивановым (Материалы по китайской философии. Введение. Школа Фа. Хань Фэй-цзы. Перевод. СПб., 1912) и с тех пор публиковались лишь его фрагменты.
***
ИЗ ГЛАВЫ VI
Закон не должен потворствовать знатным, отвес не должен подделываться под кривизну. Там, где действует закон, умный не может его обойти, храбрый не смеет ему противиться; наказания за проступки не минуют и сановников, награды за добрые дела не обходят и простолюдинов. Вот почему ничто не сравнится с законом, когда надо исправить проступки знати и покарать преступления простолюдинов, усмирить мятеж и осудить заблуждение, избавиться от излишеств и устранить нелепость, установить единые правила для всего народа. И ничто не сравнится с наказаниями, когда надо подхлестнуть чиновников и устрашить народ, искоренить разврат и леность, пресечь ложь и коварство. Когда наказания суровы — знать не смеет обижать простолюдинов, когда законы в почете — знать уважают и не посягают на ее права. Когда знать уважают и не посягают на ее права, тогда и положение государя прочно и он располагает должной властью. Вот почему прежние государи почитали законы и передавали их один другому. Когда же государь отбрасывает законы и действует по собственному произволу — исчезают различия между верхами и низами.
***
ИЗ ГЛАВЫ XII
Некогда чжэнский князь У-гун задумал напасть на Ху. И вот, желая расположить к себе хуского государя, первым делом отдал за него дочь. После чего стал совещаться с приближенными:
— Хочется пустить в ход оружие. На кого бы напасть?
Сановник Гуань Цисы предложил:
— Можно напасть на Ху.
Государь разгневался и строго его отчитал:
— Ху — братское княжество, а ты предлагаешь на него напасть. Как это понимать?!
Хуский государь, прослышав о том, решил, что Чжэн и впрямь дружественная страна, и перестал ее остерегаться. А чжэнцы внезапно напали на Ху и завладели им.
***
Жил в Сунском царстве один богатей. И вот как-то раз, после сильного ливня, рухнула стена, которой был обнесен его дом.
— Если ее не отстроить,— сказал сын богача,— нас непременно ограбят.
То же сказал и старик сосед.
В ту же ночь их и впрямь ограбили дочиста. И вся семья хвалила сына за прозорливость. Старика же соседа заподозрила в грабеже...
***
Мицзы Ся был любимцем вэйского государя. А в Вэйском царстве был закон: тому, кто самовольно запряжет царскую колесницу, отрубали ноги. И вот однажды у Мицзы Ся захворала мать, и некий человек поспешил прибежать к нему ночью, чтобы сообщить об этом. И тогда Мицзы Ся, сославшись на мнимый царский приказ, отправился к матери на царской колеснице. Государь же, услыхав о том, пришел в восхищение и сказал так:
— До чего же он почтителен! Ради матери забыл, что ему могли отрубить ноги!
А еще как-то раз, прогуливаясь с государем в саду, Мицзы Ся сорвал персик. И до того был он сладок, что любимец, не доев, предложил полперсика государю. И государь сказал:
— Как же он меня любит! О себе забывает — лишь бы меня попотчевать!
Когда же прелесть Мицзы Ся увяла, государь к нему охладел — и впал он в немилость. И теперь уже государь говорил:
— Каков! Ведь он пошел на обман — дабы воспользоваться моей колесницей. Да еще угощал меня недоеденным персиком!
***
ИЗ ГЛАВЫ XIII
Некий Бянь Хэ, что жил в Чу, нашел в тамошних горах неотделанную яшму и с благоговением преподнес ее царю Ли-вану. Государь приказал ювелиру оценить ее. А тот сказал:
— Это простой камень.
Царь посчитал Бянь Хэ обманщиком — и повелел отрубить ему левую ногу.
После смерти Ли-вана на престол взошел У-ван. И Бянь Хэ почтительно преподнес свою яшму новому государю. Государь приказал ювелиру оценить ее. Тот же снова сказал:
— Это простой камень.
И царь, посчитав Бянь Хэ обманщиком, повелел отрубить ему правую ногу.
Когда У-ван умер, на престол взошел Вэнь-ван. А Бянь Хэ, взяв свою яшму, отправился к подножию Чуских гор, сел там на землю и заплакал. Плакал три дня и три ночи. Когда слезы иссякли — заплакал кровью.
Царь, услыхав о том, послал к нему человека — узнать, в чем дело.
— В Поднебесной полно безногих,— сказал царский посланец,— стоит ли так убиваться?!
— Скорблю не об отрубленных ногах,— ответил ему Бянь Хэ,— скорблю о том, что драгоценный камень сочли простым булыжником, а преданного мужа — обманщиком. Вот отчего убиваюсь!
И тогда царь повелел ювелиру отделать этот камень как подобает — и получилась драгоценность, которую так и назвали «Яшма Хэ».
***
ИЗ ГЛАВЫ XXI
Дамба в тысячу чжанов может рухнуть, если в ней заведутся муравьи; дом в сотню чи может загореться из-за трещины в дымоходе. Потому и говорят: «Когда Бай Гуй был смотрителем дамбы, он заделывал в ней муравьиные ходы; старик, опасаясь пожаров, замазывал трещины в дымоходе». Вот почему у Бай Гуя никогда не бывало наводнений, а у старика не бывало пожаров: и тот, и другой
остерегались легкого — дабы избежать тяжкого, были осмотрительны в малом — и тем отвращали большое.
***
Бянь Цюэ встретился как-то с цайским князем Хуань-гуном и, взглянув на него, сказал:
— У вас заболевание кожи. Если не взяться за лечение — боюсь, как бы не стало хуже.
— Нет у меня никакой болезни,— ответил князь. Когда же Бянь Цюэ удалился, заметил:
— Врачи любят лечить здоровых — дабы этим нажить себе славу!
Десять дней спустя Бянь Цюэ вновь встретился с князем и сказал ему:
— Ваша болезнь уже проникла под кожу. Если не взяться за лечение — она обострится.
Князь промолчал. Но когда Бянь Цюэ вышел — призадумался.