***
Сунский первый министр послал как-то раз одного из приближенных на городской рынок и, когда тот вернулся, спросил:
— Ну, что же ты видел на рынке?
— Да ничего особенного,— ответил посланец.
— И все-таки — что же?
— За южными воротами,— сказал посланец,— полно коров и повозок, с трудом удалось проехать.
— Никому не говори, о чем я тебя спрашивал,— сказал министр. А затем, вызвав к себе рыночного надзирателя, сделал ему замечание:
— Почему у рыночных ворот столько навоза?
И надзиратель, пораженный, что министр так быстро про это узнал, стал исполнять свою службу с трепетом
***
ИЗ ГЛАВЫ XXXI
Яньский житель Ли Цзи любил дальние путешествия. Тем временем жена его тайно сошлась с мужчиной. Как-то раз Ли Цзи вернулся неожиданно — и любовник был еще в доме. Жена перепугалась. Но служанка сказала:
— Пусть молодой господин выскочит как есть: голый и с распущенными волосами. Мы же сделаем вид, что ничего не видали.
И любовник, послушавшись ее совета, стремглав выбежал из дверей.
— Кто это такой? — спросил Ли Цзи.
— А никого и не было,— дружно ответили домашние.
— Уж не привидение ли я увидел? — спросил Ли Цзи.
— Так оно и есть,— сказала жена.
— Что же мне теперь делать?
— Взять навоз от пяти разных животных и омыться в нем,— сказала жена.
— Ну, так уж и быть,— согласился Ли Цзи. И омылся в навозе!
***
Жили в Вэйском царстве муж и жена. И вот как-то раз стали они молиться об удаче.
— Ах, как бы нам вдруг, ни с того, ни с сего, получить сто связок монет! — воскликнула жена.
— Почему же так мало? — спросил муж.
— Боюсь, если выпросим больше, ты купишь наложницу! — ответила жена.
***
Однажды вэйский царь подарил чускому царю красавицу, которая очень тому полюбилась.
Жена царя, царица Чжэн Сю, узнав, что государь полюбил красавицу, тоже ее полюбила — и даже еще пуще. Чего, бывало, та ни пожелает — будь то наряды или украшения — все ей дарила.
— Супруга моя поняла, как я люблю молодую жену,— сказал государь,— и полюбила ее даже пуще, чем я. Именно так почтительный сын должен угождать родителям, а верноподданный — служить государю!
Царица же, убедившись, что царь не считает ее ревнивицей, сказала как-то молодой жене:
— Государь от тебя без ума — но терпеть не может твоего носа! Поэтому, когда видишься с ним — прикрывай нос, и государь всегда будет к тебе благоволить.
Молодая жена послушалась ее совета и стала, при каждой встрече с царем, прикрывать нос.
— Почему это молодая жена всякий раз, при виде меня, прикрывает нос? — спросил государь супругу.
— Сама не знаю,— ответила царица. Когда же тот стал настаивать, сказала:
— Она мне как-то призналась, что не выносит вашего запаха.
— Так отрезать ей нос! — воскликнул разгневанный царь.
А царица успела уже перед тем наказать царскому слуге:
— Как только государь что прикажет — немедленно исполнить!
И слуга тут же выхватил нож и отрезал красавице нос.
***
Случилось это при цзиньском Вэнь-гуне: повар послал на княжеский стол жаркое—а к мясу прилип волосок. Князь велел позвать повара и стал строго ему выговаривать:
— Ты что же — хочешь, чтоб я поперхнулся?! Зачем ты это сделал?
А повар, дважды поклонившись князю до земли, сказал так:
— Я трижды заслуживаю смерти. Сначала, взяв точило, я заточил нож так, что стал он острым, как знаменитый меч Ганьцзян. Порезал им все мясо— а с волоском не справился: вот первая моя вина. Потом взял палку, нанизал на нее куски мяса — волоска же опять не приметил: вот вторая моя вина. Потом принес жаровню и раскалил все угли докрасна; мясо зажарилось — а волосок так и не сгорел: вот третья моя вина. Да уж нет ли при вашем дворе человека, что тайно меня ненавидит?
— Ты прав,— сказал князь. Позвал приближенных — и каждого по очереди строго допросил. Все так и оказалось. И князь казнил истинного виновника.
***
ИЗ ГЛАВЫ XXXII
Малые дети, играя, из пыли могут сварить кашу, из грязи — похлебку, а кусочки дерева сойдут у них за мясо. Но вечером все они возвращаются домой и там уже едят
по-настоящему: ибо в кашу из пыли и похлебку из грязи можно играть — но есть их нельзя. Так и с теми, кто превозносит древность: слова их красноречивы, но доверия не заслуживают. Толкуют о человечности и справедливости древних государей, а государством управлять не умеют: ибо во все это тоже можно только играть, а на деле применить нельзя!
***
Некогда циньский князь отдавал свою дочь за цзиньского княжича. Отправляя ее в Цзинь, велел снарядить для нее богатое приданое и послал вместе с дочерью семьдесят разнаряженных служанок. Когда же прибыли они в Цзинь, жених влюбился в одну из этих служанок — а княжной пренебрег.
Можно сказать, что этот циньский князь сумел просватать служанку — но не сумел просватать дочь!
***
Некий житель Чу приехал в Чжэн, чтобы продать там дорогую жемчужину. Он изготовил для нее футляр из редкостного дерева, окурил его душистым перцем и корицей, отделал жемчугом и яшмой, украсил красным камнем, а внутри выстлал перьями зимородка. И какой-то чжэнец купил у него этот футляр — а от жемчужины отказался.
Можно сказать про этого чусца, что футлярами торговать он умеет — а жемчуг продавать еще не научился.
***
Мо-цзы смастерил деревянного коршуна. Трудился над ним три года — а тот только день полетал и сломался.
— Ваше мастерство, Учитель,— сказал ученик,— дошло до того, что вы заставили летать даже деревянного коршуна!
— Моему мастерству,— ответил Мо-цзы,— далеко до мастерства того, кто делает простые скрепы для оглобель: берет кусочек дерева и трудится всего какое-нибудь утро — а повозка с его скрепами везет поклажу в тридцать даней. И везет далеко, и силы сберегает, и служит много лет. Я же трудился над своим коршуном целых три года — а он только день полетал и сломался!
***
Сунский царь, враждуя с Ци, решил построить крепость для обучения войск. Певца Гуя пригласили петь во время строительных работ — и прохожие останавливались, а строители не знали усталости. Царь, прослышав о том, призвал к себе певца и одарил его.
— Мой учитель Шэ Цзи,— сказал Гуй,— поет еще лучше.
Царь пригласил Шэ Цзи и поручил ему петь для строителей. И прохожие уже не останавливались, а строители — уставали.
— Прохожие больше не останавливаются, а строители устают,— сказал царь Гую.— Почему же его пение так уступает твоему?
— А вы попробуйте сравнить результаты,— сказал Гуй.
И оказалось: когда пел Гуй, вал обшивали лишь в четыре слоя досок, когда же пел Шэ Цзи — в целых восемь! Попробовали вал на плотность — и что же? Участок, насыпанный при Гуе, уминался на целых пять цуней, а насыпанный при Шэ Цзи — только на два!
***
Яньский царь был большой охотник до всяких тонких поделок. И некий вэйский житель вызвался вырезать для него мартышку из кончика терновой колючки. Царь пришел в восторг — и тут же пожаловал мастеру для прокормления надел в пять чэнов земли.
— Хотелось бы взглянуть на мартышку, которую ты вырезаешь из колючки,— сказал однажды царь.
— Если вы, государь, желаете ее увидеть,— сказал мастер,— вы целых пол года не должны входить в женские покои, пить вино и есть мясо. И лишь затем, на рассвете после дождя, можете взглянуть на нее в темном месте. Только так вы сумеете ее разглядеть.
И царь продолжал кормить пришельца — хотя и в глаза не видал его мартышки.
Как-то раз кузнец, что жил в Чжэнском царстве, в Тайся, сказал царю:
— Я делаю резцы. Ведь никакую тонкую вещь без резца не вырежешь. А то, из чего вырезают, уж непременно должно быть толще, чем острие резца. Но если это острие не умещается на кончике колючки — как же вырежешь им мартышку? Вы, государь, взгляните на его резец — и вам станет ясно: можно им вырезать мартышку или нельзя.