Выбрать главу

УГОЛЬНОЕ УШКО, ИЛИ СТРАСБУРГСКАЯ СОБАКА

Речь на симпозиуме «Набоковский треугольник»
14 июля 1993 года в Берлине

Переводчики — почтовые лошади просвещения.

Пушкин. Table-talk.

Посвящается R. Tietze, S. Brownsberger.

Когда в семье ожидают ребенка, множество беременных выходит на улицы; когда он уже родился — то множество колясок.

То же самое после вчерашнего: чудовищное количество утренних подмигивающих не опохмелившихся морд.

То же самое, если, не приведи Господь, вы сломаете ногу, — демонстрация костылей. Вы не замечали, что ноги ломают чаще, чем руки? Если бы вы сломали руку, то было бы наоборот.

Это я к тому, что картина мира покажется вам исчерпывающей из любой точки, в которой вы окажетесь. Зависит от точки сборки.

Наверно, ни с политиком, ни с коммерсантом, ни с физиком, ни с фанатом футбола или рока не следует искать взаимопонимания в том, что не политика и не деньги, не наука и не спорт, даже не музыка есть ось мира и стержень всего сущего, — а перевод.

Ну, скажем, так… Не переводим ли мы нашу жизнь на часы, дни и года? Как изрек мэтр Франсуа: «Самая бессмысленная трата времени, изобретенная человеком, это измерение его». В русском языке слово «перевод» означает еще и неоправданную трату. Цепь жизнь — работа — деньги — товар — смерть может служить примером такого рода перевода. Другое значение слова «перевод» подразумевает «через» и носит более положительный смысл помощи кому-то: перевести слепого через улицу — и это уже ближе к нашей теме. Здесь переводчик смыкается с поводырем. Не ту же ли попытку предпринимает автор, пытаясь перевести читателя через опыт?

Он опыт из лепета лепит И лепет из опыта пьет…

И если автор переводит жизнь на язык слов как таковых, в частности на тот язык, который достался ему от рождения, то что делает с его книгой переводчик?

Боюсь, что нас не поймут, или поймут не сразу, или поймут как шутку, если мы заявим, что ничем, кроме перевода, люди не заняты, — ничем, кроме поисков эквивалента. Что все без исключения люди — переводчики. Чего-то одного на что-то другое. О, это не просто обмен! Что есть менее реальное в нашей жизни, чем политика или деньги? Это эквиваленты как таковые, подчинившие себе жизнь как таковую.

«Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый войдет в Царствие Небесное».

У нас хотя бы слова есть, языковые эквиваленты того, что есть в реальности. И переводим мы не жизнь на язык небытия, а книгу с языка на язык, чего нельзя было бы делать, если не быть уверенным, что жизнь одна, природа человека едина и взаимопонимание — естественная функция человечества. То есть в основе перевода лежит, исходно, вера.

«Скорее верблюд…» Довольно-таки странное, однако, занятие пытаться продеть его в игольное ушко. На моих глазах смелость этой метафоры пережила Библию. Библию запретили и забыли, а не виданный никем верблюд продолжал не пролезать. Как раз была война, когда я впервые эту фразу услышал, уральская деревенька 1942 года… Я и сейчас сначала написал угольное, потом поправил. Почему угольное? — спросите вы. А почему игольное? — отвечу я. В игольное, в моем трезвом детском сознании, он явно не пролезал. В угольное — еще куда ни шло, потому что неизвестно, какое оно.

И то и другое — ошибка переводчика. Во втором случае ребенка, в первом одного древнего дяди. Кирилла или Мефодия? Нет, еще от Матфея или Иоанна та же ошибка… Но эти же — сами свидетельствовали! Что такое — перевод есть, а оригинала нет?.. Оригинал? вы еще спросите, Кто автор… Скучно даже говорить, что в оригинале речь шла о некоем check-point в Иерусалиме, о таможне.

Итак, что такое оригинал, если речь идет о Библии?

В живописи XIV–XV веков евангелисты изображаются с ангелом на плече, размером с ручную птицу. Головка его легко прячется в непомерной ушной раковине апостола. Он не нашептывает откровение — он диктует. То есть диктует-то… не будем поминать Его всуе… ангел же переводит. То за правым, то за левым плечом — профессиональная позиция толмача.

Едва ли вы найдете другие сюжеты, где ангелы бы находились в столь подчиненной позиции, где бы значение их было столь умалено, — до социальных размеров современного переводчика при президенте или премьере.

И эта роль не может быть преуменьшена. Когда сильные мира сего садятся за стол переговоров или обсуждают детали за столом уже обеденным, имея за спиной, на приставном стульчике, профессиональную тень — до обеда покормленного на кухне прозрачного, нераскрашенного человечка с условно обозначенными одеждою и очками, полом и чертами лица… вот Миттеран, разбираясь в меню как француз, делает вид, что не знает английского языка, вот наш Горбачев делает вид, что, может быть, знает, с чем это едят, вот Колль, над тем же меню, не делает ни того, ни другого вида… я думаю: кто же тут на самом деле?.. а вдруг тень хлопнет сейчас хозяина по плечу и попросит пересесть — ведь так станет удобнее беседовать? И станут они говорить беспрепятственно на общем языке, а хозяева будут только нашептывать сзади, что сказать… и поскольку уже давно известно, что они скажут, то и отпустят переводчики своих бывших хозяев за ненадобностью, чтоб те пока перекусили на кухне… Возможность такого переворота до странности не обыграна еще в детективном жанре. Как царь со скипетром и державой — так свыкся современный правитель со своими двумя ангелами-хранителями — тела и духа… Берегись! о чем там шепчутся interpreter с body-guard'ом?