— Я была не в состоянии оберегать двоих. Не могла взвалить на себя еще и Агнешку.
— Комплекс вины за сокрытие болезни мужа был настолько силен, что вы особенно жестоко обошлись с Агнешкой. А может, вы опасались, как бы дело не обернулось против вас, как бы они не стали копаться в вашей жизни, не обнаружили правды, не соотнесли историю Агнешки с вашим мужем? Или они что-то знали и шантажировали вас? Тогда бы его у вас отняли.
— Так и случилось. Он уехал за границу, звонит с другого полушария, издалека, расспрашивает о детях, дает распоряжения, я их выполняю.
Остается визит к судье. Я ограничиваюсь анализом дела.
— Решение суда основано на заключении экспертов. Из дела явствует, что сотрудник милиции не представился, а сказал: «почта»; затем человек, выдававший себя за почтальона, начал, судя по всему, ломиться в комнату. Милиционер показал, что Агнешка выплеснула содержимое банки «на стену перед собой» и жидкость «обрызгала его шинель». Жидкость не исследовалась. На основании показаний самой обвиняемой суд счел, что это была соляная кислота. Нигде не упоминается, что шинель милиционера была этой жидкостью повреждена и даже, что подверглась экспертизе. Эксперты признали покушение на представителя власти очевидным фактом и пришли к заключению, что подозреваемая представляет собой опасность для общества. Особа, признанная опасной для общества и психически больной, скрывается уже более десяти лет, не вступая ни в какие конфликты с правопорядком, ухаживает за детьми и выполняет разнообразные работы, полностью себя контролирует и борется с последствиями ненормальной ситуации. Все это — намного убедительнее, чем любое обследование, — доказывает, что она здорова.
— Мы не можем обойтись без обследования, — говорит судья. — Существует приговор. Мы должны его отменить. Для этого необходимы основания. Пусть она придет ко мне. Обследование состоится здесь, в суде. Какой нам интерес держать человека в больнице — это ведь крайняя мера. Мы теперь перешли на открытую систему, больных время от времени отпускают домой.
— Можно провести обследование у меня дома? — спрашиваю я.
— Да.
— Могу ли я надеяться, что вопросы будет составлены так, чтобы обследование носило характер беседы?
— Это зависит от врачей. Но если она не явится, я буду вынужден объявить ее в розыск.
Я консультируюсь со знакомыми психиатрами, мы составляем сценарий беседы, внешне безобидной; преобладает мнение, что уже сам рассказ Агнешки об ее злоключениях станет доказательством ее здоровья или болезни. Я беспокоюсь: сумеет ли она удержаться от проявлений отчаяния или гнева, когда придется снова обо всем рассказывать.
В соответствии с уговором, сначала мне звонит пани М., потом сама Агнешка.
— Вам удалось снять с меня заклятие?
— Да. Остались только формальности.
— Какие?
— Вам нужно прийти ко мне для беседы.
— Будет еще кто-нибудь?
— Да.
— Могу себе представить. Я к вам не приду и звонить не буду. Больше я вам не доверяю. Как знать, может, вас переубедили, и вы готовите мне ловушку. Или слишком доверчивы и стали орудием в их руках.
— «Их» нет, пани Агнешка.
— Мне не нравится, что вы начинаете меня поучать. Это доказывает, что ваше отношение ко мне изменилось.
— Пани Агнешка, если мы не уладим дело мирным путем, судья объявит вас в розыск.
— Тогда я покончу с собой, — сказала Агнешка и повесила трубку.
Я связываюсь с пани М., которая просит известную ей особу передать Агнешке, чтобы та ей позвонила. Агнешка звонит пани М. Услышав, что она должна согласиться с моим предложением, вешает трубку. С этих пор Агнешка неуловима. Я разыскиваю ее, высматриваю в тех местах, где она, по ее рассказам, бывает, однако она прячется и от меня. Я хочу рассказать ей, что у нее были за «галлюцинации», каков механизм создания мира, который вокруг нее выстроили. Агнешка, где бы ты ни находилась, если ты прочтешь эти слова — откликнись.
P. S. В декабре прошлого года у меня был авторский вечер в одном из больших городов Польши. Мне задали вопрос: «Над чем вы работаете?» Я стал рассказывать историю Агнешки и заметил, что одна из слушательниц плачет. После окончания встречи женщина подошла ко мне и сказала, что она — сестра Агнешки. Ищет возможности помочь ей и пришла на мой вечер, чтобы посмотреть, что я собой представляю, и решить, можно ли мне доверить дело ее сестры.
Через неделю я получил историю Агнешки, записанную сестрой. Рассказ начинается со времен войны и «комплекса дома», возникшего у Агнешки, когда она, еще ребенком, вынуждена была постоянно куда-то из дома убегать. Выселение, стычки с бандами, близость фронта… Тоска по родному углу, покою — и вместо этого полная противоположность: бесприютность, скитания, постоянное бегство. Уже много лет, как связь между сестрами оборвалась. Дело Агнешки становится навязчивой идеей ее сестры.