добивая 2-ю бутылку вина,
я напечатал дюжину или 15 страниц стихов.
старик,
обезумевший от плоти молоденьких девушек в этом
предутреннем сумраке.
печени - хана,
почки протянут недолго,
поджелудочная еле держится,
кровяное давление зашкаливает дальше некуда,
в то время как горечь впустую потраченных лет
струится щекоткою между пальцами ног.
ни одна женщина не захочет со мною жить,
и не найдётся Флоренс Найтингейл, согласной посмотреть
шоу Джонни Карсона вдвоём.
а если случится инсульт, я буду лежать шесть
дней, три мои голодные кошки станут рвать плоть
с моих колен, запястий, головы -
пока из радио будет звучать классическая музыка...
я обещался впредь никогда не писать стариковских стихов.
впрочем, этот такой забавный, уж извините, наверное по-
тому, что я давненько не рассказывал о себе,
хотя есть ещё о чём рассказать.
и вот в 3-м часу утра я готов вынуть
отпечатанный лист из машинки,
наполнить стакан и вставить новый,
влекомый любовью к незапятнанной чистоте.
может быть, в этот раз повезёт.
сначала мне,
а потом -
вам.
МОЯ ПОКЛОННИЦА
я читал стихи в минувшую субботу
на улице под секвойями в Санта-Круз.
прошло уже 3/4-х с начала программы,
когда раздался пронзительный крик
и весьма миловидная
молодая девица рванулась ко мне.
в длинном платье,
с пылающими божьим огнём глазами,
она вскочила на сцену
и завопила: "Я ХОЧУ ТЕБЯ!
Я ХОЧУ ТЕБЯ! ВОЗЬМИ МЕНЯ! ВОЗЬМИ
МЕНЯ!"
я буркнул: "иди ты к дьяволу,
отвали подальше".
но она неистово рвала на мне
одежду и бросалась
на меня.
"где ты была? - я
рявкнул ей, - когда я питался
лишь леденцами, спёртыми в баре, и
отправлял каждый месяц свои рассказы
в журнал "Атлантик"?"
она схватила меня за яйца и едва
не вырвала их.
её поцелуи
были по вкусу, как суп из дерьма.
две женщины выскочили на сцену
и оттащили её
за деревья.
я всё ещё слышал её вопли,
когда начал читать новое стихотворение.
я подумал, что, может быть, следовало
отыметь её прямо на сцене,
у всех на глазах.
хотя никогда нельзя быть уверенным в том,
что это - действие первоклассной поэзии или
дурной кислоты.
ДЕЖУРНОЕ БЛЮДО
- я была с подругой на твоём последнем
поэтическом вечере, - сказала она.
- да? - удивился я.
- моя подруга молода и красива, - сказала она.
- и? - спросил я.
- ей были омерзительны твои
излияния.
затем она вытянулась на диване
и стянула свои
туфли.
- у меня не очень красивые ноги, -
сказала она.
"вот и ладненько, - подумал я, -
у меня не очень хорошая
поэзия, а у неё не очень красивые
ноги".
выкарабкаемся вдвоём.
ПОЧИТАТЕЛИ
телефон зазвонил в полвторого ночи -
это был какой-то мужик из Денвера:
"Чинаски, у вас есть поклонники
в Денвере..."
"да?"
"да, я владелец журнала и хотел бы опубликовать
ваши стихи..."
"ПОШЁЛ ТЫ, ЧИНАСКИ!" - услышал я голос
на заднем фоне...
"кажется, вы там с другом?" - спросил я.
"да, - ответил он, - так вот, я бы хотел получить
шесть стихотворений..."
"ЧИНАСКИ, ОТСОСИ! ЧИНАСКИ, ИДИ НА ХЕР!" -
услышал я другой голос.
"вы, ребята, никак пьёте?" - спросил я.
"ну и что? - ответил он, - ты же пьёшь".
"это точно..."
"ЧИНАСКИ, ТЫ МУДАК!"
потом редактор журнала назвал мне
адрес, и я записал его на обратной стороне
конверта.
"отправьте нам несколько стихотворений сегодня..."
"я посмотрю, что могу для вас сделать..."
"ЧИНАСКИ - ДЕРЬМОВЫЙ ПИСАКА!"
"удачи" - сказал я.
"счастливо" - сказал редактор.
я повесил трубку.
что ж, в мире полно одиноких
людей, не знающих, чем занять себя ночью.
О ДА!
есть вещи куда как хуже
чем одиночество
но зачастую требуются десятилетия
чтобы это понять
и как правило
всё что ни делаешь -
слишком поздно
и нет ничего ужаснее
этого
"слишком поздно"
ПРИЗНАНИЕ
ожидаю смерти
подобно кошке,
готовой прыгнуть
на постель,
и больше всего жалею
мою жену.
она увидит это
окостеневшее
белое
тело,
встряхнёт его разок, потом,
быть может,
ещё разок:
"Хэнк!"
Хэнк
не откликнется.
меня тревожит не смерть,
меня беспокоит жена,
оставшаяся наедине
с грудой
останков.
я бы хотел,
чтобы она знала,
что всё же
все эти ночи,
когда я спал
с нею рядом,
нудные, бессмысленные
споры -
всё это было
великолепно.
и трудные
слова,
которые я всегда боялся
произнести,
теперь могут быть
сказаны:
"я люблю
тебя".