Живу я силами иного рода,
И так жизнь внешнюю превозмогаю.
А радость — чувство не от нашей воли:
В нем покоряемся мы тел потоку.
И если сладость ощутил я в боли,
То просто сердце я подладил к року.
Да, мы к страданью так давно привыкли,
Что полюбили пост и ужас кельи.
И потому мы к радости приникли,
Что не под силу стало нам веселье.
Себя мы нудим к радости летучей,
Чутьем лукавой гордости влекомы:
С тем, чтоб отвыкнуть от тоски плакучей,
Забыть наш рок, заранее знакомый.
Как в первый день, ликуя, мы играем,
Так просто небу ясному смеемся.
И тем, что блескам всем себя вверяем,
Ударам грозным мы врасплох даемся.
Их выдержим спокойно и мятежно.
Нежданной муки жар нас не разнежит.
Пока людское горе безнадежно,
Не прекратится наш зубовный скрежет.
II. БЫТИЕ И ЕДИНИЦА
Нет, не было у смертных большей веры,
Чем Бог, что все творит из ничего.
Борьба посредством данных сил, их меры
Ничтожное людское торжество.
Нет мощи в том возможном созиданьи,
Что, лишь разъяв себя же, два творит.
Но если часть себя отдать — в страданьи
Возможность величайшая царит.
III. В НЕБЫВАЛОЕ
Стыдитесь говорить: нельзя! взывайте: можно!
«Навеки» — это смерть, а власть —
«все до поры!»
Ведь непреложное так пусто и ничтожно,
Вне всякой вольности и роскоши игры.
«Все может быть!». И так быть всемогущ могу я,
«Нельзя не быть» — то для невольников закон.
Возможность берегу, в возможность убегу я,
Не вечен ни один заветный Рубикон.
Люблю я Истину, но так же мило Мненье,
И вечность хороша, лишь если время есть.
Под каждым Мнением заложено Сомненье,
Как заповедный клад: то личной воли честь.
10, 12 и 19 января 1900
НАБРОСКИ ОДЫ
Wer hat des irdischen Leibes
Hohen Sinn errathen,
Wer kann sagen,
Dass er das Blut versieht?
Волокна, мышцы все теснятся
Вперед и вверх; тепло и дух
Зовут, чтоб силами меняться,
Чтоб совершался жизни круг.
Огни земли, огни лесные
Варят для них плоды земные.
Густые, плотные плоды.
И вот, впитав их соки, тело
Опять раздвинуло пределы,
Опять растут людей роды.
И крови мерное теченье
Приемлет тела, солнца жар,
И в сердце плеск круговращенья
Кипит, как в небе звездный шар.
По сердцу, по среде томится
И вместе вне и вдаль стремится
Строительнпца жизни кровь.
Ей в срок урочный возвращаться,
Чтоб вновь извне обогащаться,
Чтоб ткать живые ткани вновь.
И все творит, и все струится,
И тело — тьмы сплоченных сил.
Но нечто от ума таится:
Их много — я один пребыл.
Сейчас лишь здесь толпы их были,
Теперь уж сплыли и забыли:
Я не могу быть там, тогда.
Когда б я был всегда и всюду,
То мне не быть иль сбыться чуду:
Я — это месть, минут чреда.
24 января 1900
ПРИСЛОВИЯ
M.A. E — чу
Есть люди, что жаждут страданья.
Приняв его, боль сознают,
Но в горе им — жизни созданье
И неги суровый приют.
Есть люди, что страстно страдают,
Но скудно так жизнь создают,
Что в счастьи лишь сладость вкушают,
А в горе лишь горькую пьют.
3 февраля 1900
«Кто мы? Неведомой породы переходы…»
Кто мы? Неведомой породы переходы.
Она-то наконец до счастья доросла…
И вот влечет и нас свет праздничной свободы.
Порода вновь творит — и нет в желаньях зла.
Питал себя, растил наш род во время оно.
Он мышцы устроял и соки насыщал.
Горящий весь в жару от солнечного лона,
К струям морей и рек себя он приобщал.
Любил он дом родной, и град, и землю дедов,
В ростках супружества он возрождал свой лик.
В совете, на войне — боец без смутных бредов,
Он в смерти веровал: двуногий зверь велик.
Весна 1900
«Вот опять уж вы объяли, о весенние дали…»
Вот опять уж вы объяли, о весенние дали,
Сердца бедного занывающую грусть.
Ах, что раньше вы мне дали, что раньше подсказали,
Я ведь знаю уж давно наизусть.
Что ж, прости — скажу истоме; как в святом водоеме,
В лучезарных искупаются струях.
В жизни сдавленном объеме, в этом замкнутом доме
Буду жить я, как в волшебных краях.