Очевидно, до размеров кулака не доходит. Судите сами:
«…В перерывах между работой — нельзя же всё время писать — занимаюсь дифференциальным исчислением dx/dy. У меня не хватает терпения читать что-нибудь ещё» (31:102).
И тут Маркс пропал. Нет, не буквально, конечно, — пропал для Энгельса. Нет писем — и всё. Наконец, 24 июня:
«Дорогой Фред!
Ты должен извинить моё долгое молчание. Я всё это время непрерывно страдал разлитием желчи (вероятно, из-за жары) и вообще имел всякого рода хлопоты, а время, когда бывал работоспособен, целиком использовал для работы над главной книгой» (31:104).
Ну, слава тебе, Господиl Книга движется. Правда, Энгельсу было не до того — он оставался один в лавке во время отпуска управляющего и компаньона, поэтому тоже не писал в Лондон (31:109).
Маркс опять пропадает. Наконец, объявившись 31 июля, объясняет, что на сей раз попал в финансовую беду, а в конце письма читаем:
«Вследствие жаркой погоды и связанного с этом состояния желчи у меня опять вот уже три месяца почти ежедневная рвота, как когда-то в Брюсселе» (31:110).
Ну, ничего, ничего. Карбункулов нет. Работа движется, дела идут. Всё сносно. Да вот новая напасть. 5 августа:
«Когда была жаркая погода, я днём и ночью работал при открытом окне. Результат: ревматизм в правой руке, больше всего в лопатке; это причиняет мне сильную боль и затрудняет писание, особенно каждое приподнимание рук. Насколько это отвратительно, ты можешь судить по тому, что я невольно вскрикиваю, когда, позабывшись, подымаю руку ночью в кровати» (31:116).
Конечно, приятного мало, но бывало ведь и хуже. Главное, книга продвигается. Энгельс удовлетворён. Он даёт рекомендации, как лечить ревматизм, а затем признаётся:
«Меня очень радует, что дело с книгой быстро продвигается вперёд, ибо некоторые выражения в твоём прошлом письме действительно вызвали у меня подозрение…»
О, подозрение! Возможно, не в первый раз уже инвестор что-то подозревает, только признаётся впервые. В чём же подозрение?
«… не оказался ли ты неожиданно снова перед каким-то поворотным пунктом, который мог бы затянуть всё на неопределённое время.»
Дипломатично. Не скажешь ведь попросту: подозрение, что дело опять откладывается.
Это нынче нам с вами, дорогие читатели, представляется, что, коль скоро вышел «Капитал» в 1867 г., стало быть, так и надо было. А Энгельсу казалось в 1865 г., что «книга» уже давно должна была выйти. И причин столь долгого промедления он, по-честному говоря, не мог взять в толк. И терпение его иссякало. В этом же письме, в следующей строке, подтверждает он наше подозрение:
«В тот день, когда рукопись будет отослана, я напьюсь самым немилосердным образом, отложу это только в том случае, если ты приедешь сюда на следующий день, и мы сможем это проделать вместе» (31:117).
Но Маркс верен себе. 9 августа:
«Я уже несколько дней как принимаю лекарство и совсем никуда не годен, совершенно неработоспособен… Это опять связано с желчью и является результатом «изнурительной» умственной работы в жару» (31:119).
Тем не менее много всякой всячины о ВГРС, о домашних происшествиях, о шалостях детей и их забавных высказываниях. Дом в Лондоне живёт нормальной жизнью, не испытывая никакого аврала. Идёт своим ходом и работа над книгой. Например, 19 августа:
«Я всё ещё болен, хотя Аллен устранил боль в печени. Но тут появилось нечто вроде инфлюэнцы, избавление от которой он обещает мне через пять-шесть дней, а в действительности из всех заболеваний это наиболее мучительное, поскольку речь идёт об умственной деятельности».
Ещё: не совсем здорова Лаурочка. Зато Женни и Тусси совершенно здоровы. Жена «вырвала себе» два зуба, а вставила четыре. Поскольку при инфлюэнце умственная работа мучительна:
««Пользуясь случаем», я, между прочим, опять немного «подзанялся» астрономией…» (31:122)
и т. д. Где «Капитал»???
22 августа:
«Моя инфлюэнца так ударила меня в нос, что он стал… Она сопровождается отчаянным чиханием и таким туманом в голове…» (31:126)
Ну что ж, и это — событие.
С 20 октября по 7 ноября Маркс гостил у Энгельса в Манчестере. Вернувшись, он сообщает о новостях, а потом:
«Все эти приятные обстоятельства сказались некоторым образом на моём состоянии, так что я должен был здесь немедленно заказать себе лекарство Гумперта»(31:130).
На сей раз без подробностей.
Ноябрь—декабрь прошли благополучно. В новогоднем письме Маркс объясняет Энгельсу «дифференциальное исчисление» (на самом деле — довольно путаная попытка изложить идею предельного перехода приращения касательной к параболе). В остальном — текучка (интриги, интриги, интриги…). То же продолжается и в январе нового, 1866 г. Как вдруг…