Глава 2. БЕЗУМНЫЕ УБЕЖДЕНИЯ
Существует суеверие, позволяющее избегать суеверий (Бэкон)
"НЕ ВЕРЬТЕ в ведьм", - предупреждал широко распространенный учебник для начальной школы 1895 года. "... Люди, которые говорят, что могут украсть или причинить вред, произнося определенные слова, те, кто утверждает, что знает будущее, являются сумасшедшими или ворами. Не верьте в привидения, в призраков, в духов, в фантомы, не думайте, что можно избежать вреда или несчастных случаев с помощью... амулетов, талисманов, фетишей, например... трав, собранных в канун праздника Святого Иоанна". Если Эрнест Лависс предостерегал от подобных верований, то, видимо, потому, что они были широко распространены. С этим соглашались и другие. "По самой незначительной причине крестьянину казалось, что на его скот или поле наложено заклятие. Он покупал талисманы и носил их на шее, как ладанку, ... медальоны, волшебные кольца, ... кусок веревки палача, ... видел руку дьявола во всем, что попадалось на пути, и бежал к колдуну".
В 1880 г. Эмиль Литтре считал, что слово charme в его примитивном значении "заклинание" используется все реже, и что даже чтение или пение заклинаний сходит на нет. Однако заклинания и молитвы о защите от дьявола или бури, змей или бешеных собак, похоже, не спешили исчезать. Уже в 1908 году бытовало поверье, что ружье охотника будет зачаровано, если он выстрелит в крест и пустит по нему кровь. В 1892 г. сельскохозяйственная комиссия, посетившая Рокфор в Ландах, была потрясена царящими там суевериями: мелкие фермеры не хотели ставить ульи, так как они приносили несчастье; на крыше каждой овчарни висели ветки папоротника, отгоняющие сглаз. Бурбонцы издавна верили в действенность Маркуса, старшего из семи последовательно рожденных сыновей, который, как считалось, мог исцелить золотуху, просто прикоснувшись к жертве до восхода солнца в ночь Святого Иоанна. Маркусы собирали в Бурбоннэ огромные толпы людей до конца века, и за их помощь платили натурой. К ним продолжали обращаться и позже, в Босе.* В Берри вплоть до ХХ века все носило страшный или фантастическо-призрачный характер: жужжание насекомых возвещало о призрачной охоте; ленты тумана над болотами были таинственными гонцами облаков; недавно подстриженные вязы, тени или дымки, превратившиеся в зловещие фантазии. В лунном свете толпились гоблины, спрайты, эльфы, импы, фантики, оборотни, лепреконы, тролли, гопники, белые леди, призрачные охотники, а иногда и великаны - отпрыски тех громадных существ, что оставили на месте нависших менгиров и дольменов, где они теперь стояли. Кольца фей отмечали места, где ступали лесные сильфиды. Стая Черного Егеря выла на ветру. По полям или на перекрестках бродили и ждали пенитенциарные души: лесные сторожа или егеря, которым святой Петр закрыл ворота, как и судебным приставам, или священники, обреченные на скитания, пока не отслужат все мессы, за которые им заплатили при жизни и которые они так и не отслужили.
Многие местные духи были добрыми, игривыми, а иногда и озорными существами, пока церковь не распространила представление о том, что они злые. Они могли стать опасными, если их застать врасплох, но в крестьянских сказках встречаются и феи, которые строят замки, открывают дороги, чинят сломанные инструменты. В Нивернезе начала XIX в. при поломке плуга крестьянин все еще мог обратиться за помощью к феям и оставить 12 солей у камня, чтобы заплатить за него. В любом случае, они были привычной частью жизни. Настолько, что в Морване Мелюзину называли Ла Мере.
Переплетаясь с текущим опытом, сверхъестественное приспосабливалось к нему, причем иногда весьма целенаправленно, как, например, в 1842 г., когда грабители в одной из деревень долины реки Дубс переоделись в чертей, чтобы скрыть свое ночное нападение с целью ограбления торговца скотом. Бретонские феи, похоже, носили ту же серую холстину, что и контрабандисты соли, и обитали в тех же пещерах на скалах. В Альпах контрабандисты середины века также использовали местные суеверия, чтобы объяснить свои таинственные огни и держать любопытных на почтительном расстоянии. В Йонне, на Пюзее, долгое время помнили зловещих Биреттов, которые в облике волков, покрытых шкурами, воющих и волочащих за собой длинные цепи, опустошали поля и сады вплоть до 1880-х годов. А различные мифические людоеды (вероятно, произошедшие от уйгуров и венгров) олицетворяли собой разрушительных разбойников. В Лимузене 1880-х годов, хотя страх крестьян перед привидениями и оборотнями ослабел, они все еще боялись сглаза чужака на скот в хлеву и по-прежнему легко пугались по ночам; люди пели по дороге в виллу и обратно - "вероятно, для отпугивания духов". В 1860-х годах Проспер Мериме отмечал, что крестьяне верили в то, что нивелиры и другие геодезические приборы, используемые инженерами при строительстве каналов и железных дорог, стали причиной засухи. В 1895 г. жители деревни Плунеур-Трез в Финистере нашли на пляже умирающую сирену и похоронили ее по христианскому обряду, после чего священник откопал труп и выбросил его в море. Когда в окопах Первой мировой войны вендский солдат рассказал о том, что его отец видел гуэру - в данном случае человека, который ночью превращался в овцу, а на рассвете - его товарищи из Майенны усомнились не в том, что такое существовало, а в том, что отец все же мог его видеть: "Это вещи из старых времен. Их уже лет 60-70 не видели".