Здесь, как и при старом режиме, люди неохотно отказывались от мер, основанных на привычном опыте, в пользу абстрактных, претендующих на универсальность. Земельные меры в основном были связаны с продолжительностью рабочего дня (journal или morgen) или с видом труда (hommée, béchée, fauchée). Дневник и морген представляли собой количество земли, которое человек мог обработать за день, и поэтому иногда были эквивалентны размеру среднего поля. Эти единицы измерения рабочего дня варьировались в зависимости от региональных различий в земле, орудиях труда и способах обработки. В Лотарингии jour или journal составлял 20,44 ара, или 10 омов (hommées) по 2,04 ара каждый; в районе Бассиньи в Верхней Марне площадь многих прямоугольных полей составляла в среднем 25,85 ара, и именно столько составлял там старый journal. В Сарте hommée равнялся 33 аресам, а journal - 44; а в Ландах, где накануне Первой мировой войны journal все еще оставался стандартной мерой, что равнялось 42 аршинам на бедных землях, но только 35 - на хороших. Другие системы мер и весов основывались на видах упряжи (attélée, bovée, jou-guée); количестве зерна (botsselée, от botsseau, или bushel, seterée от setier); или привычных предметах, таких как шнур и палочка. Все они, естественно, различались в зависимости от места; палочка, например, была гораздо длиннее на севере, чем на юге Франции. В нижнем Виваре, где во времена президента Греви (1879-87 гг.) вино все еще измерялось сетьером, восемь сетьеров составляли груз для мула. Аналогичным образом, груз для осла (saumade) стал местной единицей измерения в тех местах, где дороги, в лучшем случае неопределенные, зимой можно было проехать только на ослах.
Огромное разнообразие мер и систем измерения не столь поразительно, как то, с каким упорством и даже настойчивостью государственное руководство игнорировало их существование, за исключением попыток искоренить их. Сложность перевода одних мер в другие говорила в пользу создания единой системы, которая заменила бы их все. Также как и различие в одноименных весах и мерах, что означало, что покупателей легко обмануть. Показательно, что в 1860-х годах количество судебных процессов по обвинению в незаконном хранении фальшивых мер и весов заметно снизилось. Но старые меры глубоко укоренились, и хотя "все народы Европы восхищались и завидовали" французской системе мер и весов, по крайней мере девять десятых французов по-прежнему игнорировали ее, ворчал один учитель в 1861 г.
В официальном сельскохозяйственном обзоре 1866-67 гг. подчеркивались неудобства, связанные с большим разнообразием местных мер, и в заключение приводился список первоочередных задач, который отражал, как много еще предстоит сделать: (1) строго ввести законные меры; (2) стандартизировать весы и меры, используемые в мар-кетах; (3) создать официальные весы, мерники и измерительные приборы в сельской местности.
Гомогенизация шла медленными темпами, и отчасти по той причине, которую назвал армейский офицер, проводивший рекогносцировку Изера в 1843 г.: торговые связи ограничивались одним городом (Греноблем) и его ближайшими окрестностями; за его пределами они практически отсутствовали. Гомогенизация шла быстрее всего там, где близость города способствовала развитию торговли, как, например, в Луине близ Тура, крестьяне которого вскоре научились обращаться к mercuriales (рыночным ценам - бул. летины) и устанавливали по ним свои цены. В Па-де-Кале, между Булонью и Кале, хотя и сохранились некоторые старые обычаи, метрическая система к 1874 г. была достаточно широко распространена. В центре, на западе, юго-западе и юге, напротив, меры и монеты оставались такими же, какими они были до конца века. В Тарне в 1893 г. Анри Бодриллар застал десятичную систему в зачаточном состоянии, гектар был неизвестен, а меры различались даже в разных приходах. Через несколько лет священник мог заявить, что метрическая система не существует в соседнем Коррезе".
Пассивное сопротивление пресекало официальные инициативы: Префекты Ардеша постоянно жаловались, что не могут добиться введения новых мер и весов, принятых в окружном центре, Привасе, мэр поселка оправдывал свое бездействие бездействием Приваса.
Поймав нарушителей на рынках Приваса, крестьяне повезли свою продукцию в Обенас, где контроль был не столь строгим; купцы Приваса немедленно пожаловались, и префект обратил свое внимание на Обенас, который не проявил особого желания выполнять его распоряжения. Так сажень и фут, элл и бушель, кварта, фунт и унция, poids de marc и poids de table просуществовали до XX века. В начале 1900-х годов в Бурбонне, несмотря на то, что гектар был "наполовину введен в нотариальной конторе силой закона", люди по-прежнему пользовались жезлом и акром, эллем и бушелем. Вехи показывали километры, но в деревне знали только лиги; железо продавалось по дюймам и линиям. Королевская нога, которую отверг Гилле, все еще была в обиходе, и торговцы железом, обязанные по закону использовать официальные единицы измерения, прятали в задней части своих магазинов измерительные палочки, показывающие pouce, ligne и pied, которые узнавали их клиенты. В 1895 г. отец Горсе сетовал на то, что в его "bas pays de Limosin" крестьяне считают в пистолях, луисах и эску, измеряют землю в эминадах, сестерадах и квартерунадах, а холст - в аунах и миечанах; продавали дрова ef ciclhe, свиней et quintau, напитки в mié-quart и pinta. "Дороги пересекли почти все наши деревни, наши жители прошли военную службу, а наши дети - школу, но метрическая система еще не вошла в обиход. Возможно, через столетие". Горс был не прав: на это ушло столетие, но интеграция гороха в современный мир заставляла его изучать и использовать его термины.