Некоторые из этих гравюр были навеяны мелодрамами или опереттами. Одна из любимых гравюр была посвящена "Фильке мадам Анго". Другие посвящены образцовой тематике, в конце которой грешников ожидает заслуженная кара.
Катастрофы и трагический конец ребенка, который все портит" (1863) и "Два подмастерья Пеллерина" (1864), вдохновленные "Промышленностью и праздностью" Хо-гарта, светской версией истории святого Идла. Как и другие серии конца 1860-х годов, все они весьма напоминают друг друга по костюмам и сценам.
В то время как детские романы графини Сегюр были рассчитаны прежде всего на детей средней и мелкой буржуазии. Другие гравюры политического характера, например, о гротескном горбуне месье Майе, были очень популярны даже среди рабочих, особенно парижских, но не прижились в сельской местности. Крестьяне держались за свои традиционные образы и мораль до тех пор, пока те и другие существовали. Даже в 1874 году Эпиналь выпустил две разные гравюры с изображением добродетели. В одной из них, городской, брошенная невеста обогащает свою семью торговлей. В другой, на тему кузнечика и муравья, аккуратная, трудолюбивая Марта получила предложение руки и сердца: "Мисс Марта, меня зовут Бигарро. У меня есть своя мельница, которая приносит мне 1 000 экю в год. Я предлагаю вам свою руку и свою мельницу". Добродетель заслужила и принесла награду, но устремления, ценности и возможности города и деревни продолжали различаться и в первое десятилетие Третьей республики"?
Каким бы ни был посыл или форма подачи, популярность и влияние самой формы не вызывает сомнений. Эти картинки были большой библией для маленьких людей. Долго и внимательно изучаемые мужчинами, женщинами и особенно детьми, которых мало что отвлекало и привлекало, они накладывали мощный отпечаток на сознание людей. Анатоль Франс свидетельствовал, как много он обязан изображениям д'Эпиналя. С ними переплетается творчество Шарля Пеги. В "Больших деньгах дьявола" показано то, что он описал в "Аргенте" (1913) как заражение народа капиталистической буржуазией: все сословия, особенно простолюдины, смиренно собирают золотые монеты, розданные дьяволом. Погребение в Марл-Боро дает начало длинной дискуссии об историческом анализе в Clio II. Образы Святой Жанны, столь популярные в Орлеане, вдохновляли Пеги на поклонение. В один из оптимистических моментов он даже сравнил свою жизнь с образом д'Эпиналя: "Он был маленьким, хорошо работал,... ходил в школу... и поднялся в мире". Если на Пеги эти картины произвели такое впечатление, то что же говорить о полуграмотных людях, которые были их основной аудиторией? Они усиливали ненависть простого человека к денежной власти, фигуре еврея.
Затем появились образы современного мира. Текущие события и пропаганда всех мастей стали занимать все большее место. Уже в 1848 году правительство десятками тысяч распространяло фотографии генерала Кавеньяка. Последующий режим делал то же самое в отношении Наполеона III и его семьи. Претенденты на престол при Третьей республике - принц Виктор Бонапарт, граф де Пари, генерал Буланже - последовали его примеру.
Часто такие "эпизодические" гравюры сопровождались балладой, объяснявшей изображенное сенсационное или страшное событие. В этот момент традиционный и современный сенсационизм слились в популярной литературе, особенно пристрастной к кровавым преступлениям, сказочным историям и прочим пугающим вещам, от которых мурашки бегут по коже, как от современных фильмов ужасов, - канарде.
Канарды и оккастонели (первые - листы фолианта, вторые - страницы меньшего размера) относятся к XV веку и изобретению книгопечатания. Как канарды получили свое название, точно неизвестно, возможно, от имперского орла на боевых бюллетенях Наполеона. Во всяком случае, вскоре этот термин стал обозначать абсурдную историю, адресованную легковерной публике. Возможно, поэтому Бальзак в 1840-х годах ошибочно полагал, что газета погубила канарды. Отчасти правый для Парижа, он был совершенно неправ в отношении сельской местности, где они распространялись десятками тысяч до конца века, а иногда и позже.