Однако все свидетельствует о том, что книжная торговля была угасающим ремеслом. Об этом свидетельствуют ответы префектов на запросы Министерства внутренних дел в 1866 году. В 1865 г. в департаменте Жерс было выдано 27 разрешений на торговлю книгами иногородним лоточникам, а за первые шесть месяцев 1866 г. - только девять. В Дордони, Ландах, Кантале, Изере, Аллье, Луаре, Пюи-де-Деме, Манше, Орне, Альпах, Сене-Инферьере, Индре, Садне-и-Луаре, Крезе, Вогезах и Сет-дю-Норде наблюдается та же картина. Разгадку этого явления мы находим в ответе из Сет-дю-Норда, где приводится отчет полицейского суперинтенданта Сен-Бриека о том, что в последние годы почти не продавались романы, в чем торговцы обвиняют большое количество маленьких газет, выпускающих сериалы. Значительную часть своего товара разносчики продавали в маленьких городах. С появлением в 1863 г. "Пти Журналь" они стали терять свою публику. В Луар-и-Шер мы слышим о пагубной конкуренции дешевых иллюстрированных газет: в Луаре крестьяне читали альманахи, городские читатели - "иллюстрированные издания по пять и десять сантимов".
Загородная публика для печатной продукции всегда была ограничена. Теперь, когда городские продажи не приносили прибыли, все меньше и меньше торговцев пытались использовать этот рынок. Примечательно, что в Кантале списки книг, разрешенных к продаже, сократились одновременно с расследованием 1866 г. (разрешения, выданные Третьей республикой, давали право только на продажу газет). Книготорговцы были вытеснены из городов в сельскую местность, где не было достаточного рынка сбыта, кроме альманахов.t Возможно, поэтому те, кто торговал традиционными товарами, потеряли интерес к сохранившейся клиентуре и, вместо того чтобы пытаться конкурировать с новыми, более привлекательными формами, предпочли распродать имеющиеся запасы и полностью перейти на проверенные прибыльные направления: альманахи, школьные учебники, книги для награждения. Получался замкнутый круг. "Покупатели книг у торговцев, - сообщал в 1866 г. префект города Эвр-и-Луар, - принадлежат к менее просвещенным и беднейшим классам; нередко они неграмотны или почти неграмотны". Они получали то, что могли себе позволить. Когда они могли позволить себе лучшее, они обращались в другие места. Например, коллекция, хранящаяся у католического фермера Даниэля Халеви, которого он посетил в Буре.
Боннэ в начале 2000-х годов. На его книжной полке (одной!) стояли "Завещание братьев Аймон", сочинение Эдуарда Друмона (вероятно, его избитый и язвительный антисемитский памфлет "La France juive"), Библия (купленная у протестантского торговца) и небольшая стопка трактатов либерального католического "Силлона". Он был, конечно, человеком с собственностью и определенным общественным положением, да и то "гораздо выше среднего" в своем роде. Но даже у среднего человека современные и привлекательные учебники и городские товары вызывали новые вкусы.
Конечно, все это отражалось только на продажах печатной продукции, да и то в зависимости от того, насколько изолированными были покупатели. Примерно в 1880-1890-е гг. торговля как таковая сократилась не только потому, что развитие местной торговли и магазинов сделало ее нерентабельной, но и потому, что все меньше мужчин нуждались во вспомогательном источнике дохода. Большинство смогли купить землю, многие нашли постоянную работу или источник дохода недалеко от дома, некоторые (как мы уже видели) стали владельцами магазинов, другие - мелкими фермерами. На дорогах еще оставались разносчики, но их стало меньше, и к 1890-м годам мы встречаем их с рюкзаками и неопределенным ремеслом только там, где еще упорно сохранялась изоляция: в Коссе, в Ауде, Арьеже и других частях Пиренеев, в Ландах, в долине Луары (откуда они исчезли около 1905 г.) К тому времени пресса полностью взяла на себя роль проводника социального электричества для всего народа. Это была перемена не только по сравнению с временами Шатобриана, придумавшего эту фразу, но и по сравнению с серединой века, когда, по словам прокурора города Экс, "жители сельской местности и даже городов мало читают газет, а если и читают, то не понимают их". Мнения и свидетельства, как правило, противоречивы, но я склонен с этим согласиться. Конечно, печатные издания просачивались или проплывали через сельскую местность, но именно устное слово оказывало влияние. Мы слышим о том, как агитаторы пытались донести свои речи до людей, оставляя брошюры в тавернах или разбрасывая их по дорогам. Это предприятие ничего им не дало, так как люди, которые охотно слушали аргументы, передаваемые viva voce, не могли читать и, следовательно, не имели представления о том, что было в подрывных трактатах".