В таких условиях инновации были практически немыслимы. Господствовала рутина: структурное равновесие, достигнутое в результате длительного процесса проб и ошибок, усиленное изоляцией и физическими условиями. В Тарасконе (Арьеж) в 1852 г. "сельскохозяйственное население считает, что нынешние методы ведения сельского хозяйства достигли своего пика развития и не должны быть отброшены, поскольку являются плодом длительного опыта". Мудрость заключалась в том, чтобы делать все так, как это всегда делалось, так, как это должно было быть сделано. "Если ты делаешь то, что делает твой сосед, ты не делаешь ни плохого, ни хорошего", - советует франко-комтетская пословица. Для крестьянина рутина означала не бездумный труд, а драгоценный опыт, то, что работало и, следовательно, будет работать снова, накопленную мудрость, без которой жизнь не может продолжаться. Для крестьянина Ланде, писал Жан Рикар в 1911 г., прошлое было "гарантией настоящего; освобождаясь от него, он боялся поставить под угрозу будущее".
Рикарду и другим модернизаторам это казалось непонятным. "Подверженный игу привычки, - говорилось в отчете за 1831 год, - крестьянин хочет жить так, как жил его отец, не столько из уважения к древним, сколько из слепой подозрительности ко всему новому"? Однако это подозрение не обязательно было слепым. Приемы и технологии, за сохранение которых боролись крестьяне, могли препятствовать общему прогрессу, но были жизненно важны для них самих. Конфликт шел не между меняющейся техникой и отсталыми умами, не между прогрессом и упрямой реакцией, а между двумя видами интересов, причем крестьянские были не более слепы, чем капиталистические. В краткосрочном периоде, который большинство крестьян могли себе позволить, нет никаких причин, по которым они должны были приветствовать новшества, ущемляющие их интересы. Самопожертвование было бы большей слепотой.
Это краткосрочное обоснование часто было явным. "Наши пищевые потребности, - говорилось в отчете из Кабанна (Арьеж) в 1852 г. о предлагаемом усовершенствовании методов выращивания скота, - не позволяют нам предпринимать какие-либо попытки такого рода, не говоря уже о том, чтобы превратить поля в пастбища". Экономический интерес говорил об одном, нужда и реальность противостояли ему. Чем меньше маржа, тем меньше шансов на эксперимент. Рисковали только богатые - или безответственные. Это понимали немногие. Так, префект Второй империи мог писать о "бедном крестьянине, не имеющем инструкций, резервов, не обладающем необходимой прозорливостью, чтобы применять великие улучшающие идеи и ожидать их результатов". Их предвидение подсказывало им, что без резервов они не доживут до результатов самых замечательных нововведений. Если они хотели остаться в живых, то должны были работать с тем, что у них было.
В книге, изданной в 1865 году женщиной-землевладельцем из центральной Франции, содержался протест против "мелкой культуры" - небольших ферм (до 20 акров, а значит, не очень малые!), которые "поощряют в крестьянах любовь к рутине и отвращение к прогрессу". Но какие у них были варианты? Уже через несколько строк становится ясно, что им не хватало капитала для улучшений или риска. Парцелизация имела свои недостатки, но для крестьян это были либо парцели, либо ничего. И, конечно, у них не было доступа к кредитам, ростовщичеству. Они не были бездумными и тем более праздными, они были реалистами, и их реальностью было отсутствие денег.
Там, где не хватало капитала, инновации практически не продвигались. Для французского крестьянина новая техника могла проявить себя только на опыте, а опыты обязательно предоставлялись сторонним людям, имеющим время, средства и "современные" представления о достоинствах новизны. Можно было бы добиться больших успехов в сельском хозяйстве, если бы больше земли находилось в руках владельцев с достаточным капиталом, но тогда Франция была бы совсем другой страной. В любом случае, было бы лучше крестьянам? Кристиан Марсильяси приводит слова учителя из романа Золя "Земля" (1887), апострофирующего крестьянам Босе: "Вы надеетесь добиться успеха с вашими двухцентовыми орудиями труда,... вы, которые ничего не знаете, ничего не хотите, погрязли в рутине". Но, как показывает Марсильхаси, многие крупные фермеры-арендаторы разорились, когда их улучшения не окупились, а крестьянская рутина часто выживала там, где современная инициатива шла прахом.