– Сейчас он будет в наших руках! – воскликнул Аскот. – Ура за Англию!
Он бросился в самую густую сечу, посмеиваясь, когда пули свистали у него над головой, и через минуту уже вцепился в горло обманщика и моментально сшиб его с ног.
– Наконец-то ты попался мне, негодный!
– Нет, подожди еще! – хрипел Тристам, отбиваясь изо всех сил, – подожди торжествовать! Ко мне, друзья, помогите!
На крик его бросилось несколько негров с дубинами, но оба Кромера, Фитцгеральд и Уимполь заступили им дорогу с ружьями на перевес. Произошла короткая схватка, окончившаяся полной победой белых. Аскот тем временем так стиснул горло Тристама, что он даже посинел.
– Помнишь ли, негодяй, первый урок, который ты от меня получил?.. Лежи же спокойно, не то второй будет много больнее!
– Я не ссыльный, – кричал Тристам, задыхаясь от бешенства. – Как вы смеете поднимать на меня руку?.. Прочь, пустите меня!
– Томас Шварц, – обратился к нему Кромер старший, – Томас Шварц, узнаешь ли ты человека, которому ты причинил своим злодеянием столько горя? Взгляни на меня и сознайся во всем. Возврати мне мою честь?
– Ты старый полоумный болтун! – крикнул ему в ответ Тристам. – Что он тут болтает о каком-то Томасе Шварце? Какое мне дело до твоего Томаса Шварца? Мое имя Тристам, а этого долговязого дурака я вижу в первый раз в жизни.
– Томас! Томас! – повторял Кромер в то время как негодяя заковывали в кандалы, – скажи правду! Ведь я брат твоей матери, неужели ты это забыл?
– Ты лгун и обманщик! Я тебя не знаю!
– Да оставьте вы в покое эту гадину, – вмешался капитан. – Теперь-то он уж не убежит от нас.
– Но ведь он не хочет сознаться, ваша милость! Ведь кроме него, никто не в состоянии доказать, что я не прикасался к чужому добру!
– Нам не надо подобных доказательств, Кромер! Вам и без того поверят, и даже более того; вероятно, на днях вы будете совершенно свободны и лорд Кроуфорд даст вам и вашему сыну средства к безбедному существованию. Я вам говорю это от имени самого лорда.
– Следовательно, мне верят, что я честный человек? – весь просиял Кромер. – О, сэр, сэр, я большего и не желаю!
– Полоумный! – воскликнул Тристам, расхохотавшись.
Но на него никто уже не обращал внимания. Его повели снова в тюрьму на фрегате, приняв все меры к тому, чтобы он более не мог убежать.
Между тем бой все еще. продолжался с прежней силой. Более пятидесяти человек ссыльных все еще воодушевляли черных и они держались стойко, хотя полчища их и начали заметно редеть. Бой продолжался уже более пяти часов под ряд, весь корабельный лазарет был битком набит ранеными, убитые лежали бесконечными рядами, а все еще не было видно конца кровопролитному сражению. Черные прятались за каждым деревом и новые залпы только ожесточали их.
– Если нам попался Тристам, то где-нибудь по близости должен быть и Торстратен, – сказал Антон. – Не видал ли ты его, Аскот?
– Нет, не видал. Я замечал от времени до времени в рядах туземцев одну довольно странную фигуру, которая тщательно пряталась от нас: мне казалось, что этот человек снял с себя верхнее платье и с помощью его привязал себе что-то на спину, так что издали он похож на дромадера.
– Белый? – спросил его Антон.
– Да. Вот я сейчас покажу тебе его.
В это время к ним подошел стройный молодой человек, которого все называли Вольфом.
– Кромер! – воскликнул он, с ужасом накрывая себе лицо руками. – Кромер, какой страшный день!
– Страшный, Джон, страшный, но, слава Богу, он положит конец всем нашим бедствиям и лишениям.
– Смотри, отец, дикари, кажется, обращаются в бегство!
– А вот и человек с искусственным горбом! – воскликнул Аскот.
– Да, да! И он останавливает бегущих дикарей, он…
– Боже мой! – воскликнул Вольф. – Я знаю этого человека. Он даже был некогда моим другом, пока…
– Это Торстратен! – сказал Антон.
– Вы ошибаетесь, сэр! Его зовут Корнелий Тер-Веен! Я отлично знаю его.
– Может быть, – согласился Антон, – но это, очевидно, тот самый человек…
Но дикари уже поняли всю невозможность для них дальнейшей борьбы с белыми и повсюду обращались в бегство. Плотные массы их рассыпались на отдельные группы и, наконец, начали разбегаться по лесу, покидая на произвол судьбы своих жен и детей, равно как и раненых и убитых. Еще не было отдано приказания прекратить огонь и отдельные выстрелы то и дело раздавались, когда одна из шальных пуль ударила в грудь человека с искусственным горбом. Он зашатался, взмахнул руками и, громко застонав, упал на землю.
Вокруг него собралась кучка черных, бросавших бешеные взгляды на своих врагов и не упускавших случая метать свои бумеранги с удивительной меткостью. По всей вероятности этот обходительный человек с привлекательной внешностью сумел привязать к себе даже и дикарей. Они нагибались к нему, осматривали его рану, поддерживали голову, возгласы соболезнования были у каждого на устах.