Единственной проблемой, что меня беспокоило, оставалась незавершенная история с моей судимостью за превышение полномочий.
Назначенное на один из дней августовского путча судебное заседание было перенесено, дела рассматривали только арестантские, а весь судебный персонал смотрел новости по телевизору.
Вызвали меня в суд на десятое сентября.
В коридоре суда ко мне подошел развязный молодой человек, одетый в коричневый костюм-тройку, представился моим адвокатом и предложил безотлагательно заключить с ним договор о юридической помощи. На мой вопрос, как он собирается строить мою защиту, адвокат бодро ответил, что стратегию защиты он выработает во время судебного заседания исходя из обвинительного заключения.
— То есть вы дело даже не читали? — искренне удивился я его непосредственности.
— Так мы же договор с вами не заключили? — изумился «бессребреник».
— Слушайте меня внимательно, уважаемый. Я с вами договор заключать не собираюсь, по причине отсутствия у меня денежных средств, так что вы можете быть абсолютно свободны. Я на предварительном заседании отказался от защитника, на этом я повторю то же самое. Если желаете, можете заявиться в судебном заседании, но, если вас, вопреки моему желанию назначат, тогда все вопросы по оплате к бюджету Российской Федерации, я вам ни копейки не заплачу.
Мужчина зло сверкнул глазами, но от дальнейшей дискуссии со мной отказался и поплелся в сторону одиноко сидящей поодаль потерпевшей — Катерины Семеновны Беляевой, что бросала на меня злобные взгляды исподлобья. Как и обещал мне адвокат Кружкин, от защиты Катерины он устранился, предоставив в суд справку о болезни.
А между тем, ландскнехт от правосудия, склонившись над Беляевой, как журавль над кувшином, что-то ворковал ей убеждающее, чуть ли не поглаживая по плечу.
С опозданием в пять минут явился юный чин в прокурорском обличии, после чего нас пригласили заходить в зал судебного заседания.
Судья народного суда по Дорожному району Пташкина Эмма Эдуардовна сегодня была в костюме жемчужного цвета, который чрезвычайно ей шел. Скорее всего, она об этом догадывалась, потому что, восседая на своем возвышении, она смотрела на всех благосклонно и милостиво улыбалась. Ходатайство адвоката о том, чтобы, в связи с моим категорическим отказом от его услуг, перейти в стан врага, судья мягко отвергла, после чего, мягко пожурила защитника в том, что он быстро меняет сторону. Адвокат попытался рассказать, что, при моем к нему отношении, всякое сотрудничество теряет смысл, а вот потерпевшая отчаянно нуждается в квалифицированной правовой помощи.
Судье надоели пустые пререкания, и она осадила юнца, заявив тому, что в ее суд он попал как мой защитник по назначению суда, и если он продолжит…
Тем более — продолжила судья: — что на защите интересов потерпевший будет стоять сотрудник городской прокуратуры.
Судя по одинокой маленькой звездочке в петлице прокурора, это не тот тип, что неоднократно выносил постановления, о возобновлении производства, по-моему, уголовном делу. Наверное, какой-нибудь младший помощник из отдела по надзору, кому кинули конспект выступления и отправили сюда.
Потом все дружно предъявили документы, разрешили прочие формальности, типа «Доверяете ли вы суду?», и судебная машина, зловеще заскрежетав, понеслась по правовым ухабам, в строгом соответствии с нормами уголовно-процессуального кодекса РСФСР от одна тысяча девятьсот шестидесятого года.
Ходатайство заявила потерпевшая. Она вручила в суд дополненный гражданский иск ко мне, который судья пообещала огласить чуть позже. Затем судья, хорошо поставленным, мелодичным голосом, стала зачитывать обвинительное заключение. В очередной раз выслушав, какой я негодяй, что мучил и пытал невинную девушку, чем нанес непоправимый вред ее плоду, что вылилось в рождение нездорового ребенка, последствие чего будет выяснено позже, в результате углубленных медицинских исследований. В связи с чем мое деяние квалифицируется по статье… Дальше было интереснее. Согласно первоначального гражданского иска ко мне, заявленного в ходе предварительного следствия, потерпевшая требовала взыскать с меня в ее пользу расходы на лекарства в сумме пятьдесят восемь рублей ноль шесть копеек. В новом гражданском иске потерпевшая требовала взыскивать с меня деньги на ее содержание в порядке возмещения вреда, так как, в связи с болезнью ребенка она не может работать и вынуждена сидеть дома. Судя по всему, эту бумажку успел состряпать мой новый «друг» — адвокат Кружкин, «забыв» мне рассказать о новом повороте. В перспективе, если меня осудят, вопрос встанет о содержании гражданки Беляевой и ее отпрыска до достижения им восемнадцати лет, с дополнительными затратами на санатории, лечебные процедуры и прочую около врачебную суету. Я вспомнил, что в ближайшие годы бесплатно в больницах тебя только помажут зеленкой и понял, значит, я попадаю в финансовое рабство к этой сучке на всю оставшуюся жизнь.