— Благодарю. — я ткнулся в меню: — Что-то посоветуете, а то я, честно говоря, по ресторанам редко хожу.
Я и правда последние несколько лет в подобных заведениях появлялся только по делам службы, или разнимая драки, или расследуя преступления, поэтому на отдых в общепите у меня пока аллергия, которая закончится только к началу двух тысячных годов. Но, мой собеседник, судя по взгляду, которым он окинул мой любимый серенький свитер из Стамбула и потертые «Вранглеры», пошитые где-то в Юго-Западной Азии, сделал совершенно иные выводы.
— Рекомендую вам заказать министерский салат, котлету по-киевски, ну и под водочку давайте возьмем гренок с селедочкой.
У меня было ощущение, что я сижу за одним столом с русским барином Михалковым Никитой Сергеевичем, а я, в лучшем случае, управляющий его поместьем, вышедший из разночинцев и допущенный к столу из показательной демократичности.
— Как вам работа? — улыбнулся мне собеседник, когда шустрая девочка приняла заказ и упругой походкой двинулась в сторону кухни.
— Интересно. Познавательно. Хорошая оплата. — я откинулся на удобную спинку стула.
— Вы раньше где работали? — продолжил расспросы мой предшественник, выбивая по скатерти пальцами такт зажигательной мелодии «Два кусочека колбаски».
— На госслужбе, но сами понимаете, там зарплаты даже на колбаску не хватает. — я горько улыбнулся.
— И какая специализация у вас была?
— Природоохранная деятельность и экология. — зачем-то сказал я.
— Ну да, очень сейчас актуально. — понимающе покивал головой Сергей Геннадьевич: — Наверное трудно, с непривычке, в договорную работу погружаться.
— Вы абсолютно правы. — я увидел быстро приближающуюся к нам официанточку, несущую на подносе запотевший графинчик с прозрачной жидкостью, стопки и мисочки с поджаренным черным хлебом, селедочкой и лучком. Я даже облизнулся и на официантку, и на ее ношу. Сегодня на заводе, в столовой, рабочих потчевали слипшимися макаронами и отварным минтаем, так что, кроме Светиного тортика, у меня во рту крошки с утра не было.
— В чем я прав? — с усмешкой посмотрел на меня Сергей Геннадьевич.
— Очень, очень трудно начинать. Все эти договора, переуступки прав, кто кому чего переуступает, кто и что гасит. Я от актов сверки с ума схожу. — пожаловался я и потянулся к графинчику: — Вам налить7
— Да, половинку.
— За знакомство. — я сделал маленький глоточек, чтобы был запах, и налились кровью глаза, они у меня с первой рюмки краснеют. Оставшаяся часть водочки, да простит меня Создатель, тихо скользнула по серому, машинной вязки, рукаву и упала брильянтовыми каплями на серый бетонный пол вместе с моими слезами.
Поджаренные с чесночком кусочки «Бородинского», с кусочками жирненькой селедочки и хрустящим, «не злым» лучком, были чудо как хороши. А следом девочка с блестящими глазами, ставшая за последние пять минут еще красивей, уже расставляла на столе хрустальные салатницы.
— Повторим? — горлышко графина повисло над моей стопкой, и я кивнул, глядя как прозрачная струйка потекла по стеклу. Очевидно, что Сергей Геннадьевич не хотел терять время зря.
Вторую стопку водки я, с сердечной болью, отправил мимо рта, по проложенному маршруту, и третью тоже. Ничего, дома у меня в морозилке дежурная бутылка водки всегда остужается, приеду, выпью с горя.
Я старательно занюхал рукавом четвертую стопку, пронесенную мимо рта и с дурацкой улыбкой попытался сосредоточится на лице моего собутыльника.
— Так что вы хотели, уважаемый Сергей Геннадьевич?
— Говорят, что вы старые договора проверяете? — настолько равнодушно ответил вопросом на вопрос мой предшественник, что я понял, что это именно тот вопрос, из-за которого этот мужчина решил стать моим спонсором.
— Я много чего делаю. И договора проверяю. А что? Вы говорите, говорите, я открыт для взаимовыгодного сотрудничества. — я попытался удержать серьезное выражение лица, но оно расплылось в похотливую улыбочку, которой я проводил пробегавшую мимо официантку.
— Просто ко мне люди обратились, по старой памяти. Попросили с вами поговорить, как с коллегой, чтобы вы не обращали внимание на некоторые шероховатости в договорах. Вы меня понимаете?
— Вы говорите, говорите, я слушаю…- я вошел в роль, что даже язык у меня стал сам собой заплетаться.
— Да я, собственно говоря, все сказал. — мужчина улыбнулся.