Он широко открыл глаза.
— Вы имеете в виду «Из любви к Аманде»? Так ее купят?
Мне стало нехорошо. О-о-о…
— Разве вы ее еще никому не предлагали? — спросил я осторожно.
— Послал в прошлом месяце, — сказал он. — Но ответа пока не получил.
Я испустил тихий вздох облегчения. Отлично, уже отослал. Значит, нет опасности, что я «подскажу» или «подтолкну».
— Ответ будет, — заверил я его. — Ну так вот: остальные решили, что эта песня ей особенно нравилась, поскольку и ее зовут Амандой.
— Но вы пошли от обратного.
— Ну, особой уверенности у меня не было, — признался я. — Однако мне показалось, что, возможно, все не так просто, в чем я и убедился, когда послушал вас и почувствовал, какой глубоко личной и индивидуальной может быть ваша музыка в барах.
— Как шелковая перчатка, сшитая на заказ, — пробормотал он.
— Точные слова Аманды, — согласился я. — И мне пришло в голову: а вдруг эта песня действительно была написана специально для нее. А если так, значит, вы с ней рано или поздно должны встретиться. И я решил, что достаточно будет просто находиться поблизости от вас и ждать, когда она появится. — Я пожал плечами. — Мой расчет оказался верным.
Он покачал головой, словно чему-то удивляясь.
— Я понимал, что совершаю что-то важное, — сказал он. — Не знаю, почему, просто чувствовал. Однако мне и в голову не пришло, что это может быть так серьезно.
— Вы спасли ей жизнь, — сказал я. — Что может быть серьезнее?
— Пожалуй, — протянул он задумчиво. — А что за блестящую штучку вы вытащили у нее из-за воротника?
— Усмиритель, — объяснил я. — Поменьше стандартного полицейского. Если вы попробуете убежать с этой штукой, контролер просто нажмет кнопку и уложит вас на месте.
— Как вас?
— Нет, то был парализатор, — сказал я. — Он парализует человека — на двадцать минут минимум. И больно до чертиков.
Он поморщился.
— Не думаю, что мне понравилось бы жить в вашем времени, — заметил он.
Я пожал плечами.
— Я знаю людей, которые полностью с вами согласились бы.
Он глубоко вздохнул.
— Значит, так?
— Ну да, — подтвердил я, вставая. — Мне просто хотелось сообщить вам, что с Амандой все в порядке. И конечно, попросить никому о нашем разговоре не рассказывать.
— Само собой, — кивнул он, тоже вставая. — Полагаю, вы не можете…
Я покачал головой.
— Сожалею. Путешествие во времени уже довело до белого каления философов и законодателей в попытках установить, как могут сочетаться уже совершившаяся история и свобода воли. И они не собираются искушать судьбу, позволяя, чтобы люди вроде меня хотя бы намекали в прошлом на события будущего. В нашем случае от крупных неприятностей нас спасло только то, что ни похитители, ни Аманда не знали, кто вы такой…
Он раздраженно фыркнул.
— Я бы соврал, если бы сказал, что хоть что-то понял.
— Как и я. Но это произошло, и Аманда спасена. А в остальном пусть разбираются философы.
— Согласен. — Он снова поколебался. — Но все-таки не могли бы вы сказать, увижу ли я ее еще раз?
— Не знаю, — ответил я. — Но сомневаюсь.
— Вот и я так думаю, — вздохнул музыкант, и его лицо погрустнело. — В таком случае, не могли бы вы передать ей кое-что?
— Смотря что, — сказал я опасливо, прикидывая, какое именно правило я нарушу на этот раз.
— Вот это. — Он пересек комнату и взял с пианино две старомодные магнитофонные катушки. — Это копия записи, которую я отослал, — добавил он. — Окончательный вариант песни.
Я порылся в памяти. Ни в одной из биографий не упоминалось о существовании копии этой записи.
— Думаю, можно, — согласился я.
— А вот это, — сказал он, вручая мне другую катушку, — для вас.
Я нахмурился, прочитав название, написанное печатными буквами на ярлыке: «Торжество Зигмунда».
— А… — пробормотал я, против обыкновения утратив дар речи, — я…
— Сохраните на память, — сказал он, улыбнувшись моему смущению. — Или продайте, если захотите. Может, выручите пару-другую баксов, или что там у вас вместо денег.
Я спрятал обе катушки во внутренний карман. Кончики пальцев у меня зачесались. Оригинал неопубликованной песни Уэлдона Соммерса принес бы куда больше пары-другой тысяч баксов, если бы я решился его продать.
Но ему, конечно, я этого объяснить не мог, а просто сказал «спасибо».
Его улыбка стала серьезной.
— И передайте Аманде заверения в моей любви, — добавил он негромко, подойдя к двери и открывая ее.