– А ее продали, – огорошила его Варвара. – Сотрудникам нечем было платить, вот шеф и толкнул нашу тележку с аукциона. Представляешь?
– С трудом, – сказал Дорогин, который действительно был очень удивлен. Он не мог знать, что своим тяжелым финансовым положением «Свободные новости плюс» обязаны ему лично. Если бы не его вмешательство, владелец газеты Эдуард Гаспаров был бы жив и здоров по сей день, а в могилу вместо него отправилась бы не в меру любознательная и удачливая журналистка Варвара Белкина. – С ума сойти! Неужели ваши дела действительно так плохи?
– Вообрази себе, – сказала Варвара. – Уже три месяца перебиваемся с хлеба на воду, как будто это Гаспаров перед смертью нас проклял.
– Н-да, – проговорил Дорогин.
– Очень может быть, что и проклял. Согласись, у него для этого были все основания.
– Да ну тебя, Дорогин! Прямо мороз по коже… Так ты поможешь?
– Я подумаю, – сдержанно сказал Сергей.
– Значит, поможешь, – обрадовалась Варвара. – Ну все, до завтра. Извинись за меня перед Тамарой, поцелуй ее. Хорошенько поцелуй!
– Сам как-нибудь разберусь, – пообещал Дорогин, сдерживая улыбку.
Глава 4
Перед уходом на работу Тамара сказала, грозно нахмурив тонкие брови:
– Передай Варваре привет и скажи, что, если она опять втянет тебя в какую-нибудь историю, я ее просто убью. Лично. Вот этими вот руками.
– Руками не стоит, – серьезно сказал Сергей. – У вас с ней разные весовые категории.
– Ничего, справлюсь. Или приглашу в гости и отравлю. Не забывай, что я медицинский работник. Кто-нибудь из наших врачей выдаст справку о смерти, в которой будет написано, что она упала с лестницы и сломала себе шею. Муки совести я как-нибудь переживу, зато она больше не будет заставлять тебя рисковать головой только для того, чтобы написать в своем желтом листке очередную гадость.
– Ладно, – пообещал Дорогин, – передам слово в слово. Ты только на своих больных не тренируйся.
– Больные – это святое, – сказала Тамара. – Хотя порой попадаются такие типы, что руки чешутся: так бы и удавила.
– У тебя сегодня превосходное настроение, – сказал Сергей.
– Ты просто излучаешь оптимизм.
Ну, в чем дело?
– Это все из-за твоей Варвары, – нехотя призналась Тамара. – Я понимаю, что это глупо, но мне все время кажется, что она положила на тебя глаз и только ждет подходящего момента, чтобы отбить.
– Отбить, обвалять в муке и положить на сковородку, – задумчиво пробормотал Муму. – Жарить до образования золотисто-коричневой корочки…
– Шути, шути, – вздохнула Тамара. – Дошутишься.
– Ты же знаешь, что все это чепуха, – сказал Сергей. – Варвара не годится мне в любовницы. Ей нужен теленок, чтобы таскать его за собой на веревочке, а я не такой.
– Но вертит она тобой как хочет, – заметила Тамара.
– Не правда, – слегка покривив душой, ответил Муму. – Просто мы друзья.., даже не друзья, а скорее уж боевые товарищи.
– Это еще никогда и никому не мешало.
– Мне мешает, – твердо сказал Сергей. – И ей тоже, поверь.
– Верю, – сказала Тамара. – Тебе я верю, а ей.., ну просто не получается. Ты же знаешь, что все бабы дуры.
– Не все, – возразил Дорогин. – Ты у меня самая умная, самая красивая и вообще самая-самая. Одна на всем белом свете.
– Скажи что-нибудь еще, – попросила Тамара.
– Еще? Пожалуйста. Еще ты рискуешь опоздать на работу.
Проводив Тамару, Муму стал собираться в Москву. Неприятный утренний разговор оставил в душе мутный осадок, словно что-то нехорошее уже произошло или должно было вот-вот произойти. Сергей немного посидел на крыльце, глядя на зеленевший за высоким забором сосновый бор и цеплявшиеся за верхушки деревьев, похожие на легкие клочья ваты облака. Он выкурил три сигареты подряд, думая о Тамаре, стараясь мысленно собрать всю свою любовь и теплоту в один пучок и послать этот луч ей вслед, чтобы оградить ее от дурных мыслей и злых людей. А что еще он мог сделать? Можно было, конечно, перезвонить Варваре и твердо отказаться от участия в ее очередной затее. В конце концов, она бы это как-нибудь пережила. Но, действуя таким образом, очень легко перейти от маленьких уступок к большим, а потом и окончательно утратить последние остатки свободы. Свобода – это не самоцель, решил Дорогин. Свобода – это то, что отличает человека от домашнего животного. Любовь ненасытна, она всегда стремится сделать человека своим заложником, парализовать его и намертво приковать к ногам любимой, как.., как чугунное ядро. Даже самый преданный пес может смертельно надоесть, если он только и умеет что приносить хозяину тапочки да смотреть на него влюбленными карими глазами. Как в том старом анекдоте: назовите постельную принадлежность из трех букв. Ответ: муж. Зачем Тамаре говорящий диванный валик, даже если он умеет латать крышу и дарить цветы? Она первой устанет от такой любви и будет абсолютно права. Да она и сама это отлично понимает, просто совладать с собой часто бывает гораздо труднее, чем с десятком самых ярых недругов.
Подняв себе таким образом настроение, Сергей вывел из гаража машину и вскоре уже гнал ее в сторону Москвы, прибавляя газу на крутых поворотах и рискованно обгоняя попутчиков. Погода была просто отличная, машина идеально слушалась руля, двигатель ровно гудел под длинным обтекаемым капотом, и Муму дал себе волю, в полной мере насладившись быстрой ездой и тугим встречным ветром, врывавшимся в приоткрытое окно. Этот ветер окончательно выдул из его головы все тревожные мысли, и Сергей сбросил газ и притормозил перед постом ГИБДД на въезде в город с огромным сожалением.
К дому Белкиной он подъехал, когда часы на приборной панели машины показывали девять пятьдесят три.
Разумеется, Варвара даже не подумала спуститься вниз и подождать его у подъезда: такое поведение было совершенно не в ее правилах. Дорогин почти не сомневался, что журналистка все еще валяется в постели, а если уже встала, то до сих пор слоняется из комнаты в комнату заспанная и в одном белье, пытаясь сообразить, на каком она свете. Белкина была типичной совой, причем совой убежденной, опытной и умеющей извлекать из своей приверженности к ночному образу жизни максимум удовольствия и пользы. Кроме того, она неукоснительно следовала неизвестно кем выдуманному правилу, которое гласило, что уважающая себя женщина просто обязана повсюду опаздывать. Впрочем, правило это у нее распространялось только на встречи, не имеющие прямого отношения к ее главному делу – добыче информации.
Он запер машину и поднялся к Варваре. Здесь его ждал сюрприз: Белкина не открывала дверь и вообще никак не реагировала на звонки. Наученный горьким опытом, Дорогин предположил худшее и первым делом осмотрел замки. Замки были в полном порядке и при поверхностном осмотре показались ему нетронутыми. Он снова позвонил в дверь, а потом придавил кнопку звонка большим пальцем и держал целую минуту, слушая, как за дверью переливаются электронные трели. Если Варвара была жива и находилась внутри, она наверняка услышала бы этот шум даже сквозь самый крепкий сон.
– Куда, куда вы удалились? – пробормотал Дорогин и стал спускаться по лестнице.
Торчать на площадке, трезвоня в дверь, ему не хотелось. Позвоню из автомата, решил он. А если она не ответит и на телефонный звонок, подожду часок в машине и с чистой совестью поеду домой. А можно заскочить на Мосфильмовскую к Сан Санычу, проведать старика, попить чайку… Правда, подарок для него остался дома, но это поправимо…
Он старательно думал о пустяках, не давая тревожным мыслям прорваться на поверхность сознания. В самом деле, куда могла подеваться Варвара? Да еще в такую рань – по ее понятиям, конечно… Или она вообще не ночевала дома? Белкина – дама непредсказуемая. После ее вчерашнего звонка прошли почти сутки, а за сутки она вполне могла затеять что угодно – от внезапного бурного романа до столь же внезапного и неожиданного для нее самой журналистского расследования со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
«Давай-ка для разнообразия все-таки предположим, что у Варвары роман, – решил Дорогин. – Хватит с нее неприятностей. Да и с меня тоже… Пускай бы она встретила мужчину своей мечты: молодого, красивого, богатого и готового сделать богатой ее. Я таких не очень люблю, но моего мнения в данном случае никто и не спрашивает. Главное, что такая встреча объясняет все: и отсутствие Варвары дома с утра пораньше, и то, что она, похоже, начисто забыла о нашей договоренности…»