========== Глава 1. Высшее общество города Тириона ==========
Что такое жизнь, как не ряд безрассудных поступков?
Вот повод для них найти труднее. Никогда не упускай
случая: он подворачивается не каждый день.
Бернард Шоу, «Пигмалион»
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы…
А.С. Пушкин, «Евгений Онегин»
Обед во дворце был назначен на шесть часов вечера. В доме достопочтенного мастера Махтано в это время обычно ужинали, чтобы затем, до отхода ко сну, успеть собраться еще раз — на традиционный вечерний чай. Между ним и ужином время проходило по-разному: иногда в гостиной обсуждали домашние дела, иногда каждый погружался в свою книгу, либо что-то читали вслух; леди Нинквэтиль часто играла на фортепиано, сам мастер периодически засиживался с бумагами и тетрадями. Нэрданель любила рисовать.
Впрочем, подобный порядок установился в доме даже до ее рождения, но, конечно, сообщать о нем королеве было неуместно. Поэтому, изменив на один вечер своим привычкам, семейство пожаловало во дворец к половине шестого.
— Никакой лишней торжественности. Никакого ужина, переходящего в бал на всю ночь. Просто скромный обед в узком кругу, — так сказал король Финвэ, когда на прошлой неделе заглянул к ним с приглашением — на словах и на красивой карточке с личной монограммой королевы. — Индис, правда, настаивала именно на бале, но это была бы катастрофа. Верно, красавица?
— По всей вероятности… — не нашлась, что еще ответить Нэрданель.
— Вот и я говорю, — подмигнул ей король и поднялся с кресла. — Через неделю в шесть. Ждем.
Любому было бы ясно: «скромный обед» по королевским меркам — не совсем то, что для обыкновенного городского семейства, пусть и во главе с достопочтенным мастером и по совместительству старинным другом короля. Приготовления во дворце наверняка заняли если не всю оставшуюся до торжества неделю, то уж несколько дней точно. Нэрданель заранее ожидала увидеть роскошно обставленную столовую, накрытый дорогущим сервизом стол и нарядных гостей. И заранее пообещала себе не покраснеть, когда кто-нибудь в порядке вежливости похвалит ее собственное платье, или туфли, или украшения… Или фигуру. Нет, не то чтобы мастер Махтано не мог позволить себе нарядить дочь подобающе визиту во дворец, наоборот. Но все эти обнаженные по моде торчащие локти, костлявые плечи, лезущие из прически рыжие кудельки и, главное, вездесущие, неистребимые, ужасные веснушки!.. Нэрданель давно привыкла к себе и вроде бы смирилась с очевидным уродством, но все же трудно было находить удовольствие от высшего общества, когда собственный контраст с ним был настолько велик.
По-хорошему, ей вообще не стоило ехать. Тем более, в открытке королевы было сказано только про «достопочтенного мастера Махтано». Да и «обед в узком кругу» явно не подразумевал их с мамой присутствие, а, главное, сам повод для визита был дурацкий. Но, разумеется, спорить с королем было невозможно.
— Куруфинвэ будет счастлив вас увидеть, — заверил Финвэ уже на пороге и, снова подмигнув, удалился.
«Куруфинвэ». Последние две недели это слово звучало повсюду: Куруфинвэ вернулся в Тирион! его видели на улице! говорят, он объехал весь Валинор! говорят, за ним прибыли целые подводы с диковинками! Он пишет о своем путешествии книгу! Он прочтет лекцию в Собрании мастеров! Он устроит благотворительный аукцион из своих находок! Он, он, он…!
Кто-то хвастался, будто уже столкнулся с ним на площади. Кто-то послал цветы или собирался со дня на день нанести визит вежливости. Кто-то расфантазировался о всегородском празднике. А кто-то собственными ушами слышал рассказ соседа одного из мастеров, чей племянник проболтался, будто видел виновника переполоха еще год назад в темном переулке, но пообещал помалкивать… Весь Тирион гудел: «Куруфинвэ-Куруфинвэ-Куруфинвэ», и Нэрданель откровенно надоело это нездоровое воодушевление.
— Вообще-то это ему следовало навестить тебя, — уже перед самым выходом из дома она не удержалась от ядовитого замечания.
— Он заглядывал на кафедру, куколка, — рассеяно ответил отец, не обратив внимания на тон. Он озирался по сторонам и похлопывал себя по карманам, проверяя, не оставил ли чего важного.
— Ты не говорил.
— Забыл, наверное. Пару дней назад… Милая, мы взяли подарок?
— Да, идем, — поторопила их Нинквэтиль. — Время. Извозчик ждет.
На этом обсуждение прервалось, толком не начавшись. Но почти всю дорогу до дворца Нэрданель продолжала ворчать про себя. Ей не хотелось идти на светское мероприятие, не хотелось вести там светские разговоры и не хотелось делать светский вид, будто бы она рада возвращению принца, про которого почти не вспоминала, и который когда-то имел обыкновение таскаться к ним по делам и через раз здороваться с конопатой дочкой своего преподавателя.
Вообще с отъездом Куруфинвэ из города, как теперь вспоминали, были связаны туманные кривотолки. Будто бы в королевском дворце произошел безобразный скандал, после которого принц и уехал на целых три года. А другие уверяли, что как раз обошлось без скандала, и королева сумела тихо-мирно выжить пасынка из дворца. Третьи и это отрицали, утверждая, что все куда проще: в стремительном отъезде замешана несчастная любовь!.. И так далее, и так далее. Правды опять было не дознаться, впрочем, Нэрданель ею и не интересовалась. И только сев в экипаж, она вдруг подумала, что торжественный прием наверняка призван продемонстрировать широкой общественности мирную и подчеркнуто семейную атмосферу, а гости должны будут ее засвидетельствовать. Осознав эту свою в общем-то почетную роль, Нэрданель как-то сразу успокоилась и смирилась. Поэтому и недавняя язвительная реплика не получила продолжения, и Нинквэтиль заметила перемену в настроении дочери.
— Я рада, что ты раздумала дуться, — шепнула она, когда экипаж остановился, и напудренные лакеи, распахнув дверцы, помогли гостьям выбраться наружу.
— Было бы из-за чего, — также тихо ответила Нэрданель и первой решительно направилась к парадному крыльцу.
Приглашенные уже собирались. Это было нетрудно заметить по числу колясок и карет, заполнивших мощеный двор и маневрировавших в попытке разъехаться. Кучера перекрикивались, кони фыркали и стучали копытами, слуги метались, встречая гостей, провожали их до празднично убранного крыльца, а там из распахнутых дверей лилась музыка, падал теплый свет, доносились голоса. Прием явно начался раньше назначенного на шесть «обеда».
— А вот и вы! — раздался в холле приветственный возглас, и Нэрданель, подняв голову, увидела на лестнице королеву. Та радостно всплеснула руками и поспешила навстречу гостям, вокруг которых все также суетились нарядные лакеи. — Мастер Махтано, я так рада! Наквитиль! Нирмодель!..
— Благодарю, Ваше Величество, — не моргнув и даже не поморщившись, почтительно ответила Нэрданель и позволила облобызать себя в обе щеки. От королевы пахло розовой водой и пудрой.
— Все еще собираются, но музыканты уже играют, а на столе ждут закуски! Не беспокойтесь, здесь только свои, так сказать, узкий круг! Есть с кем провести время за приятной беседой! Проходите, проходите!..
И они прошли — через просторный холл, обмениваясь вежливыми фразами и охотно кивая на слова о том, как счастлива королевская чета такому чудесному поводу для встречи. А на парадной лестнице им повстречался Финвэ, и королева, передав гостей с рук на руки, вновь бросилась ко входу со своим «А вот и вы!»
— Она просто немного волнуется, — понизив голос, доверительно сообщил король, когда они вошли в большой зал. Нэрданель шла рядом, покорно ухватив подставленный локоть, и все еще улыбалась: манера короля вместо приветствия якобы ослепленно прикрывать глаза сделалась у них чем-то вроде обязательного ритуала. Но невозможно было каждый раз не прыскать.
— Мы все понимаем, — кивнула Нинквэтиль, и Махтано ее поддержал: — Не беспокойся.