«Сейчас придется спрашивать дорогу у смотрителя, и он сочтет меня полной дурой», — с тоской подумала Нэрданель, когда еще в дверях увидела приметную фигуру в форменной куртке. Но на ее счастье здесь же, возле будки смотрителя, висело слегка пожелтевшее объявление: «Работы МАСТЕРА Ф. выставляются на первом этаже Восточного крыла в залах ЮВЕЛИРНОГО ИСКУССТВА в часы работы Музеона». Ниже шла упоминавшаяся во дворце приписка, обращенная к самому мастеру: «если он пожелает получить обратно свои работы или же их часть» и что-то там дальше. Нэрданель постеснялась вчитываться. Вместо этого приветливо кивнула смотрителю, опустила в стоящую здесь же коробку символический полутьелпин и направилась в Восточное крыло.
Во второй половине дня в залах преобладали молодые матери и няни с детьми. Но их традиционно интересовал Центральный зал с шатрами, оружие и Западное крыло с его скульптурами. Поэтому в той части Музеона, где располагались предметы прикладного искусства, было пустовато. Впрочем, в одном из залов Нэрданель встретилась целая группа припозднившихся — обычно, они приходили ранним утром — мастеров с учениками. Они увлеченно обсуждали экспонаты, передавали их из рук в руки, сравнивали, зарисовывали… Одним словом, учились. Нэрданель без остановки прошла мимо них, лишь кивнула пару раз, когда кто-то вдруг узнал в ней дочь прославленного ученого и преподавателя. В основном же ребята были слишком увлечены даже для этого, поэтому до цели своего визита Нэрданель добралась очень быстро.
«Мастер Ф.» значилось на аккуратной позолоченной табличке у входа в темную и небольшую, зато отдельную выставочную комнату. Здесь не было окон и верхнего освещения, и только в витринах и на застекленных столах стояли лампы. В некоторых имелись вращающиеся зеркальца, поэтому экспонаты представали перед зрителем буквально в самом выгодном свете. Нэрданель оказалась в зале не одна. Она узнала друга отца мастера Тирэндила, тот неслышно переговаривался с каким-то тщедушным юношей, остановившись возле витрины с ожерельями. В дальнем углу прыскали и хихикали две одинаково кудрявые темненькие девушки, по виду — горничные или помощницы на кухне. Они вертелись перед большим зеркалом, примеряя диадемы и серьги. Возле другой витрины прохаживалась молодая женщина, и румяный ребенок крепко спал у нее на руках, предоставив матери возможность без помех любоваться драгоценными перстнями и браслетами.
Нэрданель окинула взглядом эту немногочисленную публику и решительно приступила к осмотру.
— Музеон закрывается! Закрывается! Закрывается!.. — долетел откуда-то из анфилады голос смотрителя и звон колокольчика.
Нэрданель вздрогнула и заозиралась по сторонам. В небольшой комнатке не осталось никого, а сама она одолела едва ли половину пути вдоль стендов и витрин. Рассматривала каждый экспонат, многие брала в руки, сравнивала, возвращалась обратно. Одним словом, была крайне увлеченным и внимательным зрителем, на зависть некоторым ученикам, норовящим чаще глядеть в окно, чем на то, что показывает мастер.
Здесь, в полумраке и тишине, увиденное еще больше впечатлило Нэрданель. Она сразу заметила, что украшения сгруппированы по стилям: тут были те, что изображали животных, растения, сложные орнаменты, подчеркнуто простые формы; некоторые были сплошь усыпаны камнями, другие украшены всего одним, но расположенным именно там, где нужно. Но все без исключения являлись образцом большого мастерства. А еще в какой-то момент Нэрданель стала сопоставлять увиденное с тем, что показывали во дворце валимарские принцессы и жены некоторых мастеров.
— А я им одно время была крайне недовольна! — воскликнула тогда в пылу обсуждения жена Его Высочества принца Ингвимо. — Я трижды посылала ему эскизы, и он трижды возвращал их обратно! Можете себе представить?!
— Все верно, — сдержанно подтвердила вторая дочь Его Величества Ингвэ, принцесса Ингвитэль. — Он работает только по своим эскизам.
— Мне с большим трудом удалось настоять на кое-каких деталях этого колье, — засвидетельствовала слова племянницы королева Индис.
Из рассказов дам быстро стало понятно, что мастер Ф. крайне востребован, а поэтому вопрос очередности заказов — больное место всех тирионских и валимарских модниц. С этим они и связывали то, что мастер так не любит тратить время на обсуждение деталей и полагается на собственный вкус. Тот, впрочем, ему не изменял.
— Знаете, в последний раз я просто запечатала в конверт обрезок от нового платья и написала: «Гарнитур — серьги, бусы». Как видите…
Нэрданель тогда не очень вслушивалась в эти комментарии, но сейчас вспоминала и думала, что там, где мастеру не мешали чужие капризы, результат был еще лучше. Наверное, это тоже было причиной того, почему выставка так сильно впечатлила ее, и когда в дверях появился смотритель со своим колокольчиком, она с большим сожалением оторвалась от витрины с геммами и резными фигурками.
— Прошу прощения, ниссэ… О, ниссэ Нэрданель, добрый вечер!.. Прошу прощения, мне пора запирать двери. Сегодня немного раньше обычного, для комиссии нужно подготовить…
— Конечно, конечно, Ойрэ — кивнула Нэрданель и, бросив последний взгляд на комнатку, вышла.
Юноша, в котором она узнала очередного отцовского ученика, поклонился и остался гасить свет, а сама она направилась к выходу.
«Надо будет завтра прийти опять».
Музеон работал пять дней через один, оставляя служащим возможность прибраться, смахнуть пыль, обновить экспозицию и напечатать объявления. Кроме того, в этот день в залах работала комиссия, составляла свои списки и планы. И после ее визитов экспозиции могли меняться, о чем сообщалось в «Голосе мастеров», в специальной колонке «Колокола» и на стендах возле входа в сам Музеон. А еще бывало, мастера или владельцы забирали что-то на время, желая скопировать, показать гостям или надеть расшитое платье или драгоценное украшение на важный прием. На выходе Нэрданель остановилась перед доской с расписанием и порадовалась, что завтра как раз пятый день, и надо успеть досмотреть выставку перед выходным.
«Нужно прийти пораньше, и после заглянуть в Западное крыло… Да, так я и сделаю», — решила она и направилась к дверям, когда кто-то ее окликнул.
— Ниссэ Нэрданель!
Высокий юноша в щеголеватом костюме торопливо спускался по лестнице. Под мышкой он держал лакированную кожаную папку, в правой руке — смятый комом бумажный пакет в жирных пятнах.
— Добрый вечер, ниссэ Нэрданель! — повторил он и изящно поклонился.
— Добрый вечер, — приостановившись, согласилась Нэрданель. — Мы знакомы?
— Вряд ли, — мотнул головой юноша и ослепительно улыбнулся. — Майрендил Форвиндилион, газета «Золотой листок».
— Я не читаю газеты, — помрачнев, сообщила Нэрданель и заторопилась на улицу, на крыльцо бывшего дворца.
— Не удивлен, не удивлен… Хотя осуждаю. Разумеется, шутя, шутя! — рассмеялся Майрендил переложил свой пакет в другую руку и подставил локоть.
— Благодарю, я справлюсь, — не останавливаясь, сказала Нэрданель.
Газеты она действительно почти не читала, разве что листала иногда «Колокол», который всю жизнь выписывал отец. Сама получала только журналы — «Книжную башню», «Почему?» и заглядывала в мамин «Леди на Туне». Все равно исправным источником новостей в их доме служила приходящая ежедневно и, на счастье, не склонная к гнусным сплетням Ториэль. Но даже с таким небогатым багажом невозможно было не знать: «Золотой листок» собирает все городские слухи и толки, а потом еще и нещадно перевирает их в погоне за шумихой.
Но Майрендилу такое нескрываемо прохладное отношение явно было привычно. Он без смущения нагнал ее и пошел рядом, беспечно помахивая своей блестящей папкой.