– Тебя это удивляет? Хочешь или нет, Сольвег Альбре, мы теперь боевые товарищи. Кольчуга тебе, конечно, придется не к лицу, но мы с тобой стоим сейчас бок о бок. Я защищаю тебя от внешнего мира и от собственной дурости, а ты меня… А ты меня от страха, что ничего у нас не получится. Ни разу не видел такую упрямую и твердолобую девицу. Может, мы стали немного друзьями, Сольвег, как ты считаешь?
– У меня никогда не было друга-мужчины, – пожала плечами она. – Даже в детстве. Даже брата.
Он ободряюще сжал ее пальцы.
– А теперь есть?
– Немного. Самую малость. Пока.
– Пока не разведут нас пути-дороги. Ну же. Приободрись. Сегодня ты должна выглядеть наглой, красивой и бесчестно получившей мое богатство в твои красивые ручки. Сегодня это твой щит. Ты же вроде хотела повеселиться. Держи.
Он протянул ей взятый с подноса слуги бокал белого вина. Она взяла и с благодарностью пригубила. В голове мелькнула мысль, что вроде в ее положении вино ей не нужно. Глупость, конечно, выдумка измарских лекарей. Она сделала еще один глоток и все же опасливо отставила бокал. Микаэль удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал
– Уведи меня все же отсюда, – опасливо проговорила она, глядя куда-то в толпу.
– Что-то не так?
– Там мой отец. Не хочу его видеть. Не сейчас.
– Как прикажет дама моего сердца, – южанин взял ее под руку, проводя вокруг зала. – Но, если ты хочешь, я могу подойти и прилюдно напомнить ему о долге. Заплатил-то он только Эберту.
– Спроси, непременно спроси. Но потом, – она взяла с подноса слуги клубнику в сахарной пудре и с удовольствием отправила в рот.
В конце зала негромко и приятно играла музыка. Некоторые пары уже танцевали, остальные прохаживались между столов, пожимали руки и говорили. Она так давно не танцевала, что сомневалась, вспомнит ли все движения, каким в ранней юности учили ее наставники.
– Как ты думаешь, стоит ли нам продолжить нашу игру и потанцевать при всех, чтобы у старых матрон возмущенно отвисли челюсти?
– Разве мы здесь для этого?
– Ты сама хотела повеселиться. Мы на балу, Сольвег, давай хоть развлечемся, пока сирин не склевал нас обоих.
Он почтительно обхватил ее за талию и увлек к танцующим парам. Сольвег не сопротивлялась. В конце концов, на ней красивое платье. Неплохо бы посмотреть, как шурша летает подол ее вышитой юбки. Они медленно кружили по залу, а Микаэль не умолкая рассказывал ей о корабле, который она получит. О том, сколько специй на нем, сколько душистого перца и пряностей, сколько терпких южных вин томится в его темных трюмах. Сольвег слушала это как дивную сказку, но конец этой сказки был ей неведом. Она плавно крутанулась, опять положила ладонь ему на плечо. Выживут ли они оба? Они ни разу не говорили об этом, только сейчас в этой своей шутливой манере Микаэль обмолвился, что ходят они по лезвию ножа – либо соскользнешь, либо без ног и останешься. Они ведь оба могут погибнуть. Могут, но нынче слишком много забот, чтобы думать о смерти. Что-то будет, когда все это кончится и останутся ли они друзьями? Будут ли изредка ее с малюткой приглашать в их дом, потчевать абрикосовым вареньем с косточками и чаем? Сольвег взглянула на беззаботного черноглазого Ниле и почувствовала, как деланная улыбка расплывается по лицу, а на душе оборвалась тонкая ниточка. Нет, конечно. Их дружбе придет закономерный конец, а Микаэль найдет себе благородную мышку-жену. Та не допустит появления Сольвег в их доме, а Сольвег не будет даже пытаться. Если нужно будет уйти, она уйдет первая. Долгих расставаний она никогда не любила.
– О чем ты задумалась, Сольвег? – музыка закончилась, и южанин поклонился ей, как то велели правила.
– Ни о чем. О том, что Агнессе не мешало бы сильнее утягивать корсет. Экая коровенка.
– Добросердечные мягкие женщины, – кивнул Микаэль. – Смотрю на вас, и сердце замирает от вашей невинности и доброты. В измарский отряд наемных убийц давно пора нанимать девиц.
– Вы позволите мне разбить вашу пару? – раздался тихий голос совсем рядом с ними.
Сольвег с Микаэлем обернулись и оба застыли.
– Дружище!.. – воскликнул Ниле, но дальше не смог подобрать нужных слов и просто продолжил во все глаза смотреть на Эберта.
– Добрый вечер, Микаэль. Госпожа Сольвег, – он коротко кивнул ей и осторожно поднес ее руку к губам. Сольвег заметила, что пальцы у нее дрожат.
– Добрый вечер, – ответила она, но неожиданно с губ сорвался неловкий шепот. – Сир Эберт.
Он пристально посмотрел на нее своими спокойными серыми глазами, и она вспомнила, как в этом же доме они кричали друг на друга от злости и ярости. Сейчас он был еще бледнее, чем прежде, еще худее, и темные тени под глазами так и не ушли. Но теперь на искусанных бледных губах было подобие улыбки. Да, Эберт Гальва улыбался гостям, так старательно улыбался, так следил, чтобы то получилось – казалось, все силы на это уходят. Сольвег смотрела на эту улыбку, которую он, больной и заколдованный, изображал только для них, и волна жалости захватила ее.