– О чем ты?
Он достал из кармана сложенный вчетверо листок и положил его на подоконник между ними.
– Не узнаешь? Твое письмо. Твое и Микаэля.
– Мое? – Сольвег удивленно взяла письмо в руки и развернула его. Оно было написано от ее лица и на нем стояла ее подпись. Имя Микаэля только упоминалось.
– Я сразу узнал, что это не твоя рука. «С» Микаэля ни с чем не спутаешь. И у меня остались твои письма, чтобы сравнить почерк.
Сольвег в сердцах снова сложила письмо и бросила его.
– Он не должен был этого делать.
– Остынь, он просто хотел нас помирить. На какое-то мгновение я и вправду поверил, что это твоя рука и ты обо мне беспокоишься. Но только на мгновение.
Вот оно, подумала Сольвег. Началось. Теперь ее выход.
– Я правда беспокоюсь о тебе. Мы. Мы с Микаэлем. Пойми, оттого он и написал это дурацкое письмо, чтобы ты знал…
Эберт посмотрел на нее почти ласково.
– А ты думаешь, я и не знаю… Какая же ты смешная, Сольвег, всех кроме себя видишь глупцами. Думаешь, я не знаю, что со мной происходит? Думаешь, я не догадываюсь, в чьи лапы я угодил и чьи когти терзают ночами мою душу, как только опустятся сумерки?
Он протянул руку и взял с камина подарок Рузы. Он сорвал с него цветную бумагу, и Сольвег увидела старую, слегка потрепанную книгу в твердом тканевом переплете. На натянутой ткани серебряной и золотой краской были нарисованы цветы. Он открыл ее на случайной странице и показал Сольвег. Она взглянула через его плечо и увидела на картинке девушку у озера с кувшинками в волосах, на другой – рыцаря со сверкающим мечом и конем, на третьей – деревянный дворец на утесе скалы.
– Руза запомнила. Давно увидел эту книгу у Микаэля. Сказал его матери, что у меня была в детстве такая же… Вот, Сольвег, откуда моя позабытая в этом суетном мире мудрость, – он листнул пару страниц вперед, и Сольвег увидела и расшитое голубым и медным крыло, и тяжеленный венец на голове с дорогими каменьями, и спутанные кудри, и прекрасное лицо женщины. – Вот оно. Вот мое проклятье. Микаэль думает, я о нем не знаю? Мой добрый наивный друг.
Сольвег коснулась пальцами его руки и захлопнула книжку.
– Не бойся, – торопливо зашептала она, не зная, что вообще рвется сказать ее душа. – Ты не бойся. Ты не один. Мы поможем тебе, выручим. У Микаэля есть арбалет. Тяжелый такой. И стрелы черные. Когда мы знаем… Когда ты знаешь, что мы знаем – мы поможем, мы справимся, мы…
Тут Сольвег запнулась и посмотрела куда-то за Эберта. Тот оглянулся, и теплая улыбка на его лице тут же потухла, как свеча от порыва ветра. Она узнала бы ее под любой маской из тысячи. Они бы оба узнали. В этот раз в волосы она вплела красные васильки. И алели они там, точно кровавые капли на белом снегу ее кудрей.
– Ты? – удивленно воскликнула Сольвег. Она знала, что Кая – приятельница рыцаря, знала, что знакомы они уже много месяцев, но она же чужачка. Она бедная торговка свечами, которая допоздна сидит у шатра за прилавком, а загрубевшие руки пропахли соком полыни и кислых яблок. Что она делает на этом балу, в этом белом платье, на которое не то что ей, даже Сольвег в добрые годы денег бы вовек не хватило. Она посмотрела на Эберта, но тот уже смотрел только на Каю и во взгляде его, заметила Сольвег, что-то не было радости.
– Позволь представить тебе, Сольвег, Каю-Марту, мою близкую подругу.
– Мы знакомы, – перебила красавица, и лицо ее подруги тут же побледнело. – Мы давно знакомы, Кая, что ты тут делаешь, как тебя отпустил Улаф, где твоя цепь, где веревка?
Рот Каи-Марты приоткрылся, но она лишь кусала губы, и с них не срывалось даже слова приветствия.
– Кая, дорогая моя, ты здорова? – Сольвег взяла ее маленькую ладонь в свои и почувствовала, как неловко та пытается вырваться.
– Вы знакомы? – голос Эберта подернулся холодком. – Как же так, Кая, ты знакома с моей бывшей невестой, о которой судачит весь город, о которой я говорил тебе столько, а я об этом узнаю только сейчас?
– Она моя подруга, Эберт, все хорошо, – Сольвег с беспокойством глядела на явно растерянную Каю. Она же не привыкла к свету, вот и растерялась, бедняжка. Да в таком еще шикарном платье. Интересно, откуда оно у нее.
– Все хорошо? – повторил Эберт, не сводя пристального взгляда со своей гостьи. – Все действительно хорошо, Кая?
Лицо Каи-Марты становилось все более непроницаемым, будто на него наползла ледяная маска.
– Мы знакомы, – ровно проговорила она. – Дорогой друг, я же не должна рассказывать тебе обо всем, – и она положила руку рыцарю на плечо. На какое-то мгновение Сольвег почувствовала себя чужой, неугодной, ненужной. Будто холодным ветром на нее дунуло одиночеством, и слабая полуслепая ревность царапнула сердце. Он был рядом с ней, они почти объяснились, впервые в жизни они могли поговорить по душам и тут она. Давняя приятельница, которая будет к нему и добрее, и ласковее. «Почему ты не ревнуешь, Сольвег, – все спрашивал ее Микаэль в поместье по вечерам, когда они сидели в беседке. – Она – твоя соперница, к тому же обманщица. К тому же сирин. Отчего ты не веришь мне? Отчего выгораживаешь ее?»