Отчего она не ревновала? Возможно, потому что не видела их раньше вместе. Его в парадном камзоле, высокого, с волосами темными почти до плеч, с таким бледным благородным лицом и ее в белом платье и с такими большими глазами, что в таких в пору утонуть и не выплыть. Они красивая пара, думалось ей, и оба они получат все, чего у нее-то не будет уж никогда. Это ее счастье стоит у нее перед глазами, только отданное другим, потому что не сумела, не захотела, не пожелала его удержать.
– Прости меня, Эберт, – она шагнула в сторону. – Счастливого тебе праздника.
– Сольвег, постой, – он было хотел ухватить ее за рукав, но теперь он стал таким неловким – она быстро скрылась в толпе, только пальцы его скользнули по коже.
Сердце гулко колотилось в груди и в ушах шумело. Глупая обида, корила она себя. Слепая обида глупой девчонки. У нее под сердцем дитя от нелюбимого мужчины, она бездомная, она прошла нищету и позор – не время, совсем не время начинать мечтать о мужчине, который прилюдно от нее отказался. Не время ненавидеть ту единственную, что не считает ее падшей и проходимицей. Только отчего-то комок был в горле. Отчего-то она хотела, чтобы Кая вновь была в сером невзрачном платье.
– Вы не видели господина Ниле? – хриплым голосом спросила она какого-то полного мужчину. Тот обернулся, смерил ее взглядом.
– Какое бесстыдство, – тихо прогнусавил он. – Какой позор! – и отвернулся. – Не смотри на нее, Юфимь, дорогая. Не разговаривай.
«Ниле, – настойчиво перекатывалось в ее мозгу. – Мне нужен Микаэль.» Он знает, что делать, он дурак и беспутный гуляка, но только рядом с ним она успокоится. Не нужны ей чувства, ей нужно дело, их опасное дело, дурная затея, что связала их до возможной смерти. Есть план и есть заботы, а влюбленность в несбыточное она оставляет таким, как аптекарь.
– Вы не видели Микаэля Ниле? – спросила она кого-то в углу. В отличии от остальных, маска у него была на все лицо с тонкими прорезями для глаз в черном бархате. Глаза блеснули и уставились на нее в полнейшем молчании.
– Ниле, вы его видели?
В следующее мгновение из-под плаща вырвалась рука и дернула ее на себя в сумрак под лестницей. Она не успела даже вскрикнуть, потому что рука зажала ей рот. Не грубо, но она все же попыталась тщетно укусить ладонь в черной перчатке.
– Ну тихо, тихо, так-то ты встречаешь старых друзей.
– Пропади ты пропадом, – прошипела она, тут же узнав его голос. – Ты преследуешь меня? Я закричу и тебя отдадут городской страже. Это уже не смешно.
Ей правда было не смешно. Ей было страшно.
Магнус убрал руку от ее лица, но продолжал зажимать в углу.
– Остынь, я здесь вовсе не для того, чтобы вновь подкидывать свои чувства под твои прелестные ножки, чтобы ты их топтала. Конечно, не стоит оно того. Но ты сказала, что будешь мне другом. А мне, признаться, не все равно, будешь ли ты жить или останешься лежать в канаве без сердца в груди, так что слушай меня и не будь большей дурой, чем ты есть, Сольвег, – он оглянулся и продолжил. – Тебе надо опасаться сирина. Я знаю, кто он – встретился со старым другом в таверне, потолковали, много интересного может налепетать человек с пьяных глаз. Я хочу предупредить тебя, Сольвег. Я убью ее, но до тех пор прошу, сиди дома, я…
– Сольвег? – раздался голос за ними. – Сольвег, ох, я помешал?
Магнус поспешно отпрянул назад в тень и скрылся за дверцей для прислуги. Слуха Сольвег снова достигли шум музыки, голосов и шагов из зала. Она подняла глаза, а дыхание до сих пор не пришло в норму.
– Я искала тебя, – проронила она, глядя на стоящего перед ней южанина. – Давно не была я так рада твоему появлению. Ты спугнул его, спасибо за это.
– Ты ведь помнишь, если тебя кто-то обижает, тебе стоит только сказать, – Микаэль с подозрением посмотрел на дверцу под лестницей. – У меня отличные отношения с гвардией Совета, так что… Твой назойливый ухажер может очень скоро оказаться на дальних рубежах королевства, если захочешь.
– Я хочу сама оказаться на дальних рубежах королевства, – Сольвег поправила на плече сбившийся во время борьбы рукав. – С кошельком, полным золота и купчей на дом.