– Вот эту! – кричали они. – Нет, вот эту, вот эту!
Незнакомка перехватила взгляд рыцаря и улыбнулась.
– Это картинки, – усмехнулась она. – Они выбирают, я им рассказываю, что в мысли ветром навеет. Вы с другом можете посмотреть, раз уж зашли ко мне в гости.
Микаэля дважды упрашивать не пришлось. Он отпустил Каталину, долго рылся, чуть не раскидал половину, но под конец вытянул одну. Перевернул лицевой стороной и притворно скривился.
– Тьфу ты, напасть, – фыркнул он. – Стоило столько времени стараться и выбирать, чтобы вытащить твою унылую физиономию. Ну, почти.
Он сунул картинку под нос Эберту. Он прищурился, стараясь разглядеть ее в полумраке и свете костров. На картинке был нарисован рыцарь, река, лес и дорога. Тот усмехнулся. Сказки про рыцарей. Самые старые, самые глупые, больше всего их на свете. Будто действительно сыщется в мире хоть кто-то, кто бросит и дом, и покой, и отважится биться с драконом. Это ж каким недотепой, каким беспросветным глупцом надо быть, чтобы верить в победу там, где разум велит повернуться назад. Видимо тем же, кто верит в подобные сказки. Да и к чему они, впрочем, теперь, если драконов нет и не будет.
– Рассказывай, милая, посмотрим, сможешь ли ты мне поведать про моего унылого друга.
Она улыбнулась, тонкими пальцами убрала выбившуюся белую прядь за ухо. «Поздно уже, – думалось Эберту. – Поздно и хочется спать. Принесла ведь нелегкая на ночь». Но день казался таким длинным, а, глядя на лицо незнакомки, образ разгневанной Сольвег терялся, уплывал куда-то за горизонт.
Глаза потихоньку слипались, и отсветы костра свозь веки казались кроваво-алыми. «А рыцарь все ехал и ехал, – говорил над ухом неспешный голос. – Не день и не два, и звезды вели его ночью.» Что-то всколыхнулось в его памяти. Он пристально посмотрел на рассказчицу, вгляделся в ее спокойное лицо. Как давно он слышал эти слова, как давно, он и не думал их снова услышать. «Рыцарь ехал и ехал, тропинка окончилась, раскинулось озеро, полное слез, прожигающих даже железо.» Сколько лет ему было? Неужели это было так давно. На мгновение стало неуютно и холодно, будто в ту ночь, будто в тот вечер. Ведь он никогда не задумывался об этом, потому что отец не велел. А то, что говорил отец, было законом всегда и навеки. «Скажи, – молвил рыцарь. – Возьмешь ли ты жизнь за свободу?» Смешно, он даже помнил картинки в той книжке. Старые, выцветшие, но с золотом по краям и большими изящными буквами. Помнил, как отец отбросил ее в сторону, а потом, верно, сжег. Он ведь вроде искал ее пару дней или больше. Хотел взять ее с собой в обучение. Вроде, ах да, тогда еще он говорил «в память о матери», тогда считал, что это по-рыцарски, по-благородному. Так вот когда у него в последний раз были подобные мысли, желание. В шесть лет, потом все закончилось. Весь нелепый слезливый бред, как говаривал отец. А он прав. Всегда прав. Вроде накануне отъезда он бегал из комнаты в комнату. Проверял на полках и под кроватями, тормошил Ланса. «Где моя книжка, Ланс, где она?» Тот лишь огрызнулся, пригрозил из-за слез рассказать все отцу, а потом подвел к камину и указал на горсточку пепла. В тот же день он и уехал в аббатство. А потом все закрутилось, и он не вспоминал ни о матери, ни о рыцаре. Ни о драконах, свободе и правде. Смешно это все. А ведь ту сказку он так до конца и не слышал, отчего не послушать сегодня.
Тьма накрыла сильнее. Дети уже начинали клевать носом, и почти все уже ушли с матерями к палаткам. Вскоре осталось их только трое. Он да Микаэль с Каталиной.
– Кая! – крикнули со стороны. – Кая, где ты?
– Так значит, ты Кая? – тут же встрепенулся южанин. – Красивое имя.
– Кая-Марта, – поправила та. – Кая-Марта из Горных домов. Наверно, надо было раньше представиться.
– Я Микаэль Ниле, – он взял ее руку и поднес к губам. Та лишь закатила глаза, но смолчала. – К вашим услугам. А это малявка – моя сестра Каталина.
– Может, твой друг теперь захочет выбрать новую сказку, – она улыбнулась и протянула ящичек Эберту.
Тот улыбнулся в ответ, то ли снисходительно, то ли смущенно, он сам и не понял. Протянул руку, не глядя вытянул новый листок. Перевернул лицевой стороной, поднес поближе к глазам. Птица, сперва показалось ему. Вроде птица, вот крылья и перья, и лапы с когтями. Только лицо человечье, женское с большими глазами, грудь еле-еле прикрыта тонкими перьями.
– Ого, – хмыкнул Микаэль, заглянув ему через плечо. – Да наш скромник вытащил птице-деву. Вечно везет всяким увальням.
– Ну, госпожа, расскажешь? Только коротко, нам и в дорогу пора.
Кая-Марта фыркнула.
– Рассказывать сказку впопыхах, то же самое, что встреча влюбленных глазами в окошке. Толку немного, а горечь останется.