– Вы сами говорили убить Эберта Гальву, если станет слишком поздно.
Сестра главы Совета поморщилась и кивнула. Этот разговор начинал ее раздражать.
– Меньшее зло. Если допустим, чтобы он умер сам от заклятия, то пиши пропало. Сирин, как губка, всосет в себя столько силы, что мало нам не покажется. Мы пока даже не знаем, может, в городе есть еще сколько-то таких же несчастных… Это ведь она, правильно?
В глазах Мореллы впервые зажегся интерес.
– Она?
– Какая-то женщина. Сирины-мужчины – просто убийцы, колдовства в их жилах не наскребется и на мизинец. В моих книгах есть много чего полезного, как ты видишь.
– Только как вам это поможет, госпожа? Ведь даже стража ваша сбежала. Неужто не заметили?
Руки главы Совета похолодели. Она бросилась к распахнутому окну. У ворот и на крыльце дома никого не было. Морелла был прав, ее стража вся разбежалась. Или переметнулась на сторону недовольной толпы, как теперь узнаешь. Свет факелов из города продолжал стекаться к ее дому.
– Они не причинят мне вреда, – твердо проговорила Мария-Альберта. – Не я причина их несчастий. Они хотят только поговорить. И мы с Советом.
– С каким Советом, госпожа? – мужчина встал у нее за спиной. – В здании Совета никого кроме вас. А князь Лето первым покинул этот дом и свои комнаты. Сдается мне, он сейчас на пути в Руад. Готовится рассказать королеве о вашем провале.
– Нет никакого провала! – Мария-Альберта рявкнула. – Чернь взбунтовалась, много ли беды. В Линдеме такие волнения чуть ли не ежедневно. Ничего, как-то живут.
Она вздохнула и бессильно опустилась обратно в кресло.
– Значит, я одна в доме Совета? Без слуг, и друзей, и охраны?
– У вас есть я.
Она невесело улыбнулась.
– Не так уж и плохо. Ты хороший воин. Ты ведь не дашь толпе растерзать меня? Поможешь пережить эту ночь?
Морелла смотрел на нее из-под своих черных густых бровей. Она уж и не помнила, как он попал к ней на службу.
– Толпе? – проговорил он. – Толпе не позволю. Как вы могли подумать.
– Вот и славно, – она выдохнула. Шпильки в волосах кололи голову, и она одну за одной вынула их. Каштановые волосы с легкой проседью рассыпались по плечам. Уже поздно, она пьяна, напугана и устала. Не Мореллу же ей стесняться. Да и не в том она возрасте, чтобы следовать каждой букве этикета. Эта ночь будет долгой.
Возле ворот снова раздались крики толпы.
– Знаешь, ведь меня на самом деле никогда не прельщала политика.
– В самом деле? – ему нет никакого дела до ее слов, ни малейшего. Обычная вежливость, холодная и бездушная, но тишина в комнате давила на нее все сильней.
– Да, да. У девушки из знатной семьи лишь одна дорога – выйти замуж и желательно выйти неплохо. А я хотела в ту закрытую школу для девиц в Измаре. Хотела следить за звездами, знать, когда прилетают кометы, разбираться в травах, солях и металлах. Ее основал какой-то барон для дочурки. Берут всего семь учениц. И меня могли взять. Но отец выдал меня за господина Сэрра и сам все решил за меня. Тот был старше меня на двадцать семь лет. А мне было семнадцать. Первый месяц я плакала, грозилась сбежать. А потом читала все отчеты мужа лишь бы ему наперекор не вышивать у окна день-деньской. А через еще двенадцать лет он умер. Главой Совета стал мой придурковатый и расточительный брат. Не так уж сложно было показать, что я стала умнее его. И вот я здесь уже десять с лишним лет. О солях и металлах, пергаментах с знаниями уже не мечтаю. Колода карт всегда тасуется не так, как нам хочется. Но я вижу, я тебя утомила.
Она вновь отпила из бокала.
– Признаться, о себе ты никогда не рассказывал. Когда ты только появился у меня на службе, я думала, ты будешь моложе. Но твой отец давно дряхлый старик, и я понятия не имела, сколько лет его старшему сыну… Раз уж нам коротать ночь, расскажи мне о доме. Он ведь рядом с Долгими топями, что у реки Калей? Твой отец писал мужу еще очень давно, как трудно отражать набеги измарцев у самой границы.
Морелла смотрел на нее черными глазами, а на губах начала появляться улыбка. Она рада была, что разговорила его. Даже подлила немного в бокал – пусть видит, что сегодня она не просто госпожа и хозяйка. Что сегодня она благодарна ему за помощь.
– Мой дом… – начал Морелла. – Я давно не видел его, не видел родни. Знаешь, госпожа, с тех самых пор ведь, как отца не стало.
Мария-Альберта поперхнулась и закашлялась. Удивленно взглянула на слугу, поднесла к тонким губам платок.
– Не понимаю. Что значит не стало отца? Я ведь три недели назад получала от него письмо. Он писал о совете в столице, что будет зимой, что нас там все ждут. Смотри, – она порылась в столе и выложила перед Мореллой письмо его отца. Он не мог же не узнать его руки.