– О, нет, – в замешательстве пробормотал Альфред, – я только хотел поздравить Гедвигу, и заблудился в верхней аллее сада! К тому же аккорды Берклея заставили меня выбрать самую дорогу, чтобы не столкнуться с ним!
– Пока вы не были знакомы с домом пастора, вы это не считали за несчастье! – иронически заметил Геллиг. – Все же я хорошо знакомый с местными жителями, на будущее время советовал бы вам ходить прямой дорогой! Я опасаюсь, что на других вас могут встретить неприятности важнее встречи с господином Берклеем.
– Я не боюсь неприятностей, – мягко, но решительно ответил Браатц. – Что же карается выбора дороги, то честный человек знает, какой дорогой следует ему идти!
Это заявление, казалось, удовлетворило Геллига, и некоторое время молодые люди шли вместе, перебрасываясь малозначащими фразами.
Вскоре они достигли того места, где вчера из-за розы г-жи фон Герштейн три человека рисковали жизнью.
Вчерашнее общество собралось на том же месте, и Геллиг с удовольствием избежал бы встречи, если бы имелась возможность сделать отступление незаметным. Барон Рихард сдержал слово, и, найдя удобное местечко для г-жи Герштейн, занял ее ловлей рыбы.
Вначале новая игрушка забавляла Сусанну, но вскоре она начала скучать и рассеянно доглядывать по сторонам.
Увидев Геллига, она приветливо махнула ему рукой.
– Ах, здравствуйте, господин Геллиг, здравствуйте, знаменитый пловец, пренебрегший наградой! – весело воскликнула она. – Как подействовала на вас ванна?
Геллиг молча слушал тираду г-жи Герштейн, когда неожиданно, появился полковник, встреченный невыразимо нежно своей женой.
– Он наподобие феникса, восстал из пепла! – шепнул барон Рихард Полине, читавшей книгу.
И, действительно, полковник казался молодцом. Пятичасовой отдых и потогонное средство сделали свое дело, а остальное докончило искусство Франца, которому сегодня удалось особенно удачно уложить реденькие волосики своего барина.
Не имея намерения оставаться, Геллиг кликнул свою собаку, но та, против обыкновения, не послушалась зова.
– Что с нею? – спросил фон Бриксен. – Она так прекрасно выдрессирована!
– Это отвратительное животное привязывается ко всем, несмотря на свою дрессировку, – заметил полковник, сердито глядя на прыжки собаки.
Геллиг покачал головой.
– В этом вы неправы! Собака всегда послушна, и я нею доволен! – Диана, апорт! – громко крикнул он, желая окончить разговор.
Послушная голосу хозяина, собаку в несколько прыжков очутилась возле него и положила к его ногам добычу.
– Скальп! – воскликнул Блендорф. – Скальп в самом сердце Германии!… Вот отчего ваша собака не сразу послушалась вас!
С этими словами Блендорф нагнулся и, при общем хохоте, торжественно поднял, принесенную собакой находку.
Это был черный парик, составлявший когда-то гордость парижского парикмахера, но теперь сильно пострадавший от зубов собаки.
Сусанна как-то странно посмотрела на мужа, старавшегося принять равнодушный вид, хотя краска гнева на его лице свидетельствовала о том, насколько он был зол и гневен.
– Это ужасная бестия, господин Геллиг, – произнес полковник, овладев, наконец, собой. – Наше общество всегда радо вас видеть, но избавьте нас от вашей собаки! Я заметил, что она и дочери моей надоедает в ее комнате! Вы должны согласиться, что, если и позволяют держать собак, то желательно, чтобы они содержались в некотором отдалении!
Геллиг приманил собаку к себе.
– Отчасти вы правы, – сухо ответил он. – Животное избаловано многолетней привычкой и иногда забегает в комнаты! Но вам, вероятно, неизвестно, что собака эта принадлежала господину Ридингу и была комнатной собакой! Если же она надоедает мадемуазель Герштейн, то я прошу без церемонии гнать ее! Достаточно это сделать несколько раз, чтобы отучить ее от себя!
Блендорф громко расхохотался.
– Неужели вы думаете, г-н Геллиг, что нами дамы будут заниматься дрессировкой? Я уверен, что мадемуазель Герштейн скорее продаст или подарит надоевшую ей собаку, если она, по свойственному женщинам мягкосердечию, не велит убить ее!
Полина подняла голову, но барон Рихард предупредил ее ответ.
– Чужой собственностью не распоряжаются, Георг, – сухо заметил он Блендорфу, – на это существуют законы! Полина – конституционная монархиня здесь, а Геллиг – ответственный министр!
Управляющий слегка уклонился, взглянув на Полину, внимательно прислушивавшуюся к словам „дядюшки Рихарда“.
Поборов чувство досады, охватившее ее при замечании Блендорфа, она вдруг сказала совершенно противоположное тому, что думала: