Из его губ вырываются струйки спермы, пока он удерживает меня на месте. Я чувствую, как невысказанные слова между нами заполняют меня. План погрузиться в свои книги сегодня ночью перевернулся с ног на голову, и теперь моя книга погружает в меня каждую каплю себя. Его губы едва касаются моих пальцев — легкий, почти ядовитый поцелуй, который разом лишает меня сил. Руки свободны, но момент упущен; я уже сорвалась с обрыва и больше не в силах карабкаться обратно.
— Я никогда не говорил, что со мной ты в безопасности, миледи, — шепчет он с опасной нежностью в голосе. — Я просто сказал, что теперь мы вместе.
Цитата теневого папочки пронзает мое сердце, показывая, что в его основе было простое желание, чтобы мы провели приятный вечер вместе. Он заключает меня в свои объятия, укладывая на бок, и прижимает меня к себе.
— Пожалуйста, — прошу я, едва дыша. — Только не останавливайся.
Он ослабляет свой узел и целует меня в макушку, а остатки его мудрых слов стекают по моим бедрам, когда он отстраняется.
— Вот что мне в тебе нравится, — ухмыляется он. — Твоя потребность дочитать еще одну главу, прежде чем наконец насытиться.
Легким движением он поправляет мой свитер, прикрывая плечи. Я переворачиваюсь, ожидая, что он останется рядом, но он медленно отстраняется и встает с кровати. Только когда его пальцы касаются моих пушистых носков, я понимаю, что он уходит. Между нами не было ни объятий, ни милых, нежных моментов. Все это было ради него, чтобы убедиться, что он получил свой счастливый конец и отомстить мне.
— Может, в следующий раз я задержу тебя на всю ночь, — бросает он через плечо.
Подушки падают на пол, когда я вскакиваю, глядя ему вслед.
— Что значит «в следующий раз»? — Пытаюсь возразить я, уже на полпути к уютному кремовому креслу у стены. Голый и по-прежнему чертовски привлекательный, он небрежно указывает на полку с книгами.
— Уверен, я еще вернусь.
Его самодовольная ухмылка, застывшая на этом черепе, по-прежнему раздражает. Но есть в этом что-то еще, что-то, что я не могу определить. Он садится в кресло, и воздух вокруг него начинает мерцать. Его очертания размываются, как мираж. Страницы вдруг начинают отрываться от него одна за другой, как осенние листья на ветру. Шум становится громче, истории шепчут на разных языках, и его фигура, некогда такая внушительная, растворяется в этом вихре слов.
Вихрь стихает, и передо мной остается аккуратно сложенная стопка книг на кресле. Я смотрю на нее, осознавая, что это все, что от него осталось. Но он оставил не только стопку книг. Внутри меня остались фрагменты — гнев, страсть, любопытство и глубокая, необъяснимая связь, которую я наконец-то могу описать словами.