— Погоди радоваться, — обронил Кунин. — А сколько номеров да загонщиков надо на такой обширности? Резать, убавить придется.
Половинить отправился он один — шума меньше: зверь лежит на слуху. Я стал у входного медвежьего следа, как на номере.
Медведь медведем, но не мог я не любоваться жизнью, которая припорхала ко мне в заснеженном, принаряженном ельнике. Припорхала, посвистывая и попискивая в образе стайки синичек. Было так тихо, что перелетывание крохотных гаичек, лазоревок, московок слышалось как заметный шум. Пропорхали и исчезли. А ели, осины и березы, не шевелясь, вслушивались в звуки удаляющегося легкого движения… Но вдруг Кунин сгонит и зверь пойдет сюда! Я глядел во все глаза, тихонько поворачивая голову из стороны в сторону.
Гляжу — торопится мой товарищ своей хромающей, но быстрой походкой. Подошел, рассказал, что, разрезая оклад, видел такие же припорошенные следы: подошли к яме под корнями вывороченной ели и прочь влево же. А яма что печь. Вот бы где «ему» лежать!
Ну что ж! Оклад небольшой, до деревни километра три-четыре. Взять загонщиков да и облава?
— Неправда! — сказал Кунин. — Пойми хода! Три номера надо.
Пошли домой. Я мысленно составлял вызов-телеграмму москвичу-приятелю…
Прошагали мы метров триста и ахнули! Через наши утренние следы махом проскакал медведь! Кунин свирепо плюнул: «Согнали!»
Назад, проверить! И попали мы к тому самому вывороту, у которого присел окладчик, вглядываясь во тьму ямы. Из нее скакал теперь новый след! Медведь-то видел охотника и, как только враг скрылся, давай бог ноги! Почему же вставал он из берлоги, делал кольцо на Мартыновскую тропу? Чтобы Кунину свой адрес сообщить? А вот почему: на бугорке над берлогой виднелся такой же заметенный след проскакавшей дикой козы. Ее прыжок пришелся как раз над Мишиной пещерой. Коза протопала, на хозяина ямы посыпались комья земли. Он в испуге или недоумении вылез, прошелся, успокоился и вернулся в свою яму.
Но нам-то что теперь делать? Догонять! Где-нибудь да ляжет!
Много было пройдено за день сосняков, ельников, березняков, логов, болот, суболотей… Перед сумерками след стал петлять: зверь выбирал место, где залечь. При одном из окладных маневров мы выскочили на поляну… В тот же миг против нас из ельничка высунулось бурое и скрылось — ахнуть не успели! Ох, горе! Не скоро теперь ляжет!.. И побрели мы домой.
А впотьмах «кочка что бочка», как скажет Кунин. Шли мы, спотыкались, падали, садились… До того измучились, что даже, увидев огоньки деревни, еще раз сели отдыхать…
А назавтра опять дорассветное вставанье, опять ходьба, ходьба, продиранье сквозь еловые чащи, увязание в непромерзших болотах, перелезание через буреломные завалы. Шли, шли, загибали круг за кругом и всё — выходной след, и опять выходной след… Ничего доброго мы уже не чаяли… но в последнем, сумеречном кругу получилась удача: медведь оказался в нем.
Домой!.. Мрак, спотыкания, привалы, с которых, кажется, не встать…
Зато потом пошли дни полного отдыха. Тимофей Павлович решил:
— До нового снега в лес — ни-ни! Пусть «он» облежится, про нас позабудет. А ведь беда нам! — добавил Тимофей Павлович. — До деревни верст восемь. Кто в такую даль пойдет загонщиком?
— Значит, Павлович, москвича не вызывать?
— Какой тебе москвич!
Обдумали мы с Куниным и надумали! дадим зверю разоспаться, а потом прострочим весь оклад челноком. Убьем на подъеме, а то и «на корню», лежачего.
Взялись мы за работу: я за стол, а у Кунина по бригаде дел набралось куча.
Работа и отдых. Красивые яркие морозные дни.
Прошло их, должно быть, пять, и в сумерках посыпался реденький снежок. К рассвету перестал, не скрыв, а лишь затуманив старые следы.
Посудили мы, порядили: облежался-то крепко, да ведь на голи! Кунин настаивал: идем! Все равно спит он, подпустит! Не терпелось человеку! Ну а я… да ведь и я охотник!
Поутру ветер шумел в вершинах леса, осыпая нас снежной пылью. Натропили зайцы, попадались лисьи и рысьи нарыски.
В болотах ход тяжелый — снегу порядочно.
Пришли. Проверили оклад. Принялись строчить челноком, вроде хороших пойнтеров. Сперва проложили ход вдоль края оклада, идя шагах в двадцати друг от друга параллельно. Дойдя до конца оклада, пошли в обратном направлении, конечно забрав новую полосу места. Так и сновали из конца в конец. И все вглядывались в куртинки ельничка, в валежины… Вдруг я отчетливо уловил запах медведя: