Никакого Альянса. Никакой борьбы. Никакой свободы, которая только делает всё хуже.
Тюрьма будто бы поселилась внутри Фрэнка и стала его сутью. Главное — запереться. Что будет происходить снаружи — другое дело, которое тебя не касается.
— Как жизнь, Фрэнк? — спросил Морик.
— Ничего особенного.
— Странный ты, Фрэнк. Без обид. Редко с кем говоришь, мало что о себе рассказываешь.
— Да рассказывать особо не о чем. У нас тут у всех одна беда.
— Ну, не скажи. У каждого своя история.
Морик, конечно, был прав. У каждого своя картина реальности, своя история жизни. Но после «Нова Проспект» за каждой такой историей Фрэнк не видел чего-то сокровенного. Тюрьма выскоблила душу начисто, даже в Рэйвенхолме, который вернул Фрэнка к жизни физически, на духовном уровне произвести кардинальных изменений он не смог — не считая прошлого разговора со священником, Фрэнк не чувствовал ничего, что могло бы создать между ним и другими жителями какую-то эмоциональную общность. Разве что Марийка… Фрэнк коротко взглянул на Морика. Нет, это чувство Фрэнк должен оставить при себе. И что было ночью? Беседа на крыльце, которая показалась Фрэнку проявлением необыкновенной удачи. Так близко к Марийке, один на один, когда кругом тишина, Фрэнк ещё не был. От одного этого факта его бросало в дрожь.
К шахтам стекались рабочие; узкая улица наполнилась людьми.
— Ну пока! — сказал Морик и свернул направо.
Фрэнк облегчённо выдохнул и плавно влился в людской поток, текущий прямо вдоль улицы. При темени он спускается под землю — в темень же и выберется наружу. Ритм жизни, кажется, был выверен в точности, как часы, несмотря на то, что сегодня выдалась внеурочная смена.
На пропускном пункте, как заведено, Фрэнк поставил подпись в журнале — человек в приёмной, кажется, засыпал на ходу, глядя на прибывающих шахтёров сквозь полуоткрытые веки, — и направился в раздевалку. Чувство чего-то бодрящего наполняло Фрэнка, как обычно, когда он отправлялся на работу; он ощущал некое родство, панибратство с остальными шахтёрами, какую-то коллективную близость, будто он находился в одной большой спортивной команде.
В раздевалке появился Богдан. Вид у него был, конечно, не такой свежий, как перед сменой вчера, но он сохранил прежнее, приподнятое настроение духа.
— Фрэнк! — сказал Богдан. — Эй! Пойдёшь вместо Йонаса?
— Да.
— Чёрт возьми. Я говорил Бену, чтобы оставил меня на следующую смену, я бы подсобил вместо Йонаса, а он сказал, что перерыв между сменами необходим.
— Он прав, Богдан.
— Знаю-знаю. Просто ты и так батрачил безвылазно практически.
— Нет, не совсем. Я приходил через смену.
— Ну да. Но всё равно жалко выходной терять.
— Бен сказал, что мне его компенсируют.
— Здорово!
Богдан переоделся и подошёл к Фрэнку.
— Ульрих, кстати, правду говорил. Четвёртый тоннель в самом деле может дуба дать в любой момент. Бен думает, прекращать там работу или нет…
— Посмотрим, — сказал Фрэнк и закрыл шкафчик. Привычная рабочая одежда; изношенное тряпьё, которое, однако, ещё сохранило прежний вид. И почти не порванное. Воняет потом и гарью.
— Пойду вниз, — произнёс Фрэнк.
— Удачи!
Они пожали друг другу руки и разошлись.
На подвесной платформе встали пять человек. Дежурный запустил мотор, и платформа начала спуск.
— Привет, Фрэнк! — сказал Кори. Он стоял позади.
Кори работал через смену, и они с Фрэнком редко пересекались. Фрэнк вообще мало кого знал из сегодняшней команды. Только Кори, который, к тому же, являлся начальником бригады.
— Привет, Кори.
— Вместе работаем сегодня?
— Ну да.
— Ребят, — обратился к остальным шахтёрам Кори, — это Фрэнк. Он заместо Йонаса сегодня.
— Здорово!
— Привет!
Шахтёры представились и обменялись приветствиями.
Фрэнк ждал, когда спуск закончится. Звенели цепи и скрипели доски, будто еле выдерживали вес пятерых взрослых мужиков.
Обратно. Во тьму. В духоту угольных туннелей, в спёртый воздух подземных сводов. К этому миру Фрэнк быстро приноровился. Остальной Рэйвенхолм так и остался для него чужбиной. Возможно, если бы Освальд остался жив, то всё сложилось бы иначе…
Платформа остановилась.
Расставленные по периметру пещеры фонари светили во тьме шахты, будто светлячки в траве поздней ночью, тем самым придавая естественному интерьеру пещеры схожесть с залом какого-нибудь древнего мегалитического храма. Над головами шахтёров нависал скалистый массив, перекрытый несколькими металлическими балками. Шумели дизельные генераторы, подававшие энергию на освещение и на специальный лифт, находящийся в глубине пещеры, — с помощью этого лифта наверх подавался добытый уголь.
Фрэнк прошёл дальше в зал, ощущая привычное сжатие, перестройку пространства. Подземные стены будто напирали со всех сторон, и в первое время, как Фрэнк записался в шахтёры и спустился сюда, под землю, возникало ощущение, что стены действительно сдвигаются и скоро попросту задавят Фрэнка, превратив его тело в ошмётки (подобного я не чувствовал даже в карцере, думал Фрэнк); со временем ощущение перестало донимать Фрэнка, более того, чувство, что пространство значительно уменьшалось, успокаивало.
— Мужики! — крикнул Бен прибывшей бригаде. Шахтёры собрались вокруг него.
На данный момент работало три тоннеля: четвёртый, седьмой и пятый. По указанию Бена четвёртый тоннель продолжал пробивать породы и доставать уголь, хотя, было понятно, что в данном случае лучше лишний раз не рисковать. Бригаде, в которой оказался Фрэнк, доставался пятый тоннель.
Перед тем, как отправить шахтёров в забой, Бен задержал Фрэнка на секунду.
— Я думаю, нужно проверить первый и второй тоннели.
— Серьёзно? — спросил Фрэнк. — Он ведь затоплены.
— Рональд приказал проверить.
— Ну разумеется, Рональд же сам не полезет сюда.
Бен цыкнул:
— Брось, Фрэнк. Рональд хороший мужик. Просто слухи идут… ну ты знаешь.
— Это ты про сканеры со стороны каналов?
Бен кивнул.
— По некоторым сведениям, — сказал Бен, — со стороны первого тоннеля должен быть прямой выход к железнодорожным платформам, — раньше там, судя по всему, осуществляли погрузку и отправляли составы.
— Ясно.
— Короче, Рональд считает, что будет неплохо, если мы раскопаем дополнительный выход на случай эвакуации жителей.
— Хорошее решение. Глупо надеяться на «Чёрную Мезу».
Бен снова цыкнул. Он не относился к персоналу базы с тем же скепсисом, что и Фрэнк. По мнению последнего, вся «Восточная Чёрная Меза» не стоила того внимания и уважения, которые к ней проявляли жители Рэйвенхолма. Старые обиды не проходят.
— Это из-за твоего товарища? — спросил Бен. — Из-за его смерти ты ненавидишь тех, кто работает в «Мезе»?
— Моего товарища звали Освальд, — ответил Фрэнк. — Если бы не те испытания…
— Никто не знал, что всё произойдёт именно так.
Фрэнк промолчал и отправился вслед за своей сменой.
Шахтёры набрали инструментов и сложили их в вагонетку.
Железная дорога уходила в тоннель, который едва освещался изнутри вывешенной вдоль него гирляндой из лампочек низкой мощности — всё для того, чтобы не перегружать генераторы.
— Набрать больше древесины для пятого тоннеля, — скомандовал Бен.
Древесина, то есть доски и брусья, были необходимы, чтобы подпирать выдолбленные участки руды. В ином случае людей попросту завалит. Что и случилось с прошлым соседом Фрэнка по комнате, Карлосом. Из-за большой концентрации угольной пыли произошёл небольшой взрыв, из-за которого тоннель обвалился. Кроме Карлоса больше никто не погиб. Ходило мнение, что тоннель мог бы выдержать мощность взрыва, если бы были установлены более крепкие подпорки. Спор продолжался недолго; сошлись на том, что и подпорки, и вентиляцию в тоннелях следует делать качественнее.
Шахтёры упёрлись в тупик. Вагонетка остановилась на самом краю, где заканчивались рельсы, и работники взялись за дело. Кори распределил обязанности так, что он и ещё двое будут разбивать породу, которую будут грузить в вагонетку Фрэнк и оставшийся член команды.
На том и начали.
Кирки впивались в чёрную каменную глыбу; удары отдавались в глухой тиши тоннеля беспорядочным набором стуков, словно биение самих земных недр; в сгустках тьмы, которые не мог развеять слабый свет протянутых фонарей, мерещились странные, загадочные силуэты, иногда даже напоминающие человеческие, однако никто из шахтёров не подавал виду, что ему что-то видится. Оно и понятно — люди привыкли к работе в подобных условиях, и даже редкая подача воздуха перестала волновать работяг.