Надо спросить Марийку. Но Фрэнк всё-таки решил сделать по-своему.
- Идём! - сказал Фрэнк.
Стоило им сделать шаг, как внизу улицы раздался громкий хлопок, и из первого этажа крайнего дома вылетели стёкла. Видимо, от перегрева и перепада давления взорвался бойлер.
Звук эхом пронёсся по улице, смешавшись с хором призрачных голосов и воплей.
- Ничего страшного, - сказал Фрэнк. - Просто взорвался котёл…
- Фрэнк, гляди - произнесла Марийка, посмотрев вверх.
Подняв голову, Фрэнк увидел, как над крышами на фоне белёсого неба скачут обезьяноподобные фигуры. Они выли, вопили, предвещая своё скорое появление. Фигуры весьма ловко и резво прыгали с карниза на карниз, приближаясь к источнику звука. Вой становился всё громче.
Фрэнк тут же вспомнил: те вопли, что он слышал в церкви.
Зомби вроде так не орут.
Не может быть…
Фигуры приближались, их становилось всё больше: одна тень за другой проносились в воздухе, наподобие летучих мышей в полночном пространстве, пролетая над черепицей - точно куски изорванной ткани, подхваченные невзначай порывом ветра.
Не говоря ни слова, Фрэнк потянул Марийку за собой; они побежали вверх по улице, в сторону детского сада.
Надо укрыться - где угодно, как угодно! Интуитивно Фрэнк понимал, что от этих тварей вреда будет намного больше, чем от обычных зомби. Если от последних хотя бы можно сделать ноги, то эти ублюдки с лёгкостью догонят любого.
Остервенелый вой и крик вдруг сменились рычащим, злобным хрипом, который мешался с неким подобием хохота, невротического придыхания.
Сжимая запястье Марийки, Фрэнк бежал, не чувствуя земли под ногами. И сама Марийка словно бы исчезла. Все чувства незаметно схлынули, обнажив совершенно чистое, бешеное желание выжить.
Надо бежать! Бежать!
Хрип становился всё громче и громче, а надежда оказаться в убежище раньше того, как тело разорвут в клочья, угасала с каждым мгновением.
В ушах стучала кровь.
Быстрее, быстрее!
Фрэнк с разбегу вышиб парадную дверь детсада, которую, наверное, не открывали с тех пор, как Альянс установил подавляющее поле, и они с Марийкой юркнули в пыльную темень. Узкий дверной проём на доли секунды притормозил быстроногих тварей - во всяком случае, хрип отдалился.
Не оборачиваясь, Фрэнк потащил Марийку через коридор к лестнице.
Вряд ли у детского сада есть сквозной выход во двор…
На обдумывание не было времени.
Поднявшись на второй этаж, Фрэнк завёл Марийку в первый попавшийся кабинет. Снизу раздался душераздирающий крик, и пространство мигом наполнил оглушающий топот, будто в здание забежал табун лошадей. Твари кинулись по следу людей, и Фрэнк едва успел заметить возникший в полутьме силуэт: не тело даже, а скелет с надетыми на него мышцами и хэдкрабом на голове. Это существо слабо напоминало человека. И тем не менее - Фрэнк понимал это, - оно совсем недавно было человеком, жило человеческой жизнью, и представить агонию, в которой сейчас пребывал этот несчастный, вряд ли когда-нибудь удастся тем, кто ещё остался по эту сторону существования. Мутант метался и кричал, испытывая бесконечные муки. Заметив Фрэнка, он ринулись к нему так быстро, что Фрэнк на какое-то мгновение опешил. Наконец он разглядел то, от чего они с Марийкой пытались сбежать - воплощённый кошмар, превосходящий само понятие кошмара, всего, что когда-либо могло вообразить себе человеческое сознание.
Из оцепенения Фрэнка вырвал крик Марийки.
Забежав в кабинет, Фрэнк захлопнул дверь, заперев замок. Впрочем, старый механизм мало что мог противопоставить той силе, которая жаждала прорваться внутрь. Дверь осаждали один за другим сильнейшие удары; косяк начал трескаться, еле выдерживая натиск. Секунда-другая, и дверь попросту ввалится внутрь.
Отложив обрез, Фрэнк повалил на пол стоящий сбоку шкаф и, собрав оставшиеся силы, начал блокировать дверь. Шкаф, однако, с трудом поддавался усилиям человека - Фрэнк толкал громадину что есть мочи, играя наперегонки со смертью. Тем временем за дверью раздавалось уже несколько криков, и несколько ударов сыпались на хлипкую дверцу, делая грань, отделяющую людей от верной гибели, всё более тонкой и ломкой. Марийка упёрлась в раскрытые дверцы шкафа, пытаясь помочь Фрэнку. Наконец вход был полностью заблокирован, что давало выжившим пару минут форы.
- Куда теперь? - спросила Марийка.
Фрэнк осмотрелся.
Судя по рисункам на стенах - мультяшные герои, природа и солнце с человеческим лицом, - помещение, куда они попали, в мирное время являлось аудиторией для групповых занятий. Везде были расставлены маленькие столики, стульчики, тумбочки. Предметы покрывал толстый слой пыли, из-за чего интерьер, освещаемый лунным свечением, казался однородным, вылепленным из гипса; макет, музейный экспонат сгинувшей навсегда жизни.
Марийка что-то прошептала. Блеснули слёзы. Яркие точки на грязном, испуганном лице.
- Я попросила Морика поселиться на этой улице, потому что рядом был садик. Он напоминал мне о нашем сыне, - произнесла Марийка, и сквозь слова начал пробиваться приглушённый, скрываемый долгое время плач.
Фрэнк поймал себя на мысли, что никогда не видел, как Марийка плачет.
Зомби продолжали ломиться внутрь.
- Марийка… - сказал Фрэнк.
- Наш сын… Наверное, ему бы тут не понравилось. - Марийка смущённо улыбнулась; губы дрожали. - Мой сынок.
Боль, которая внезапно восстала из пелены забвения, пронзила и Фрэнка; он не знал, каково это - иметь семью. Тем более - завести ребёнка, когда мир вовсю полыхает пламенем катаклизмов, когда все государства разом лихорадит в предсмертной агонии. Когда новую жизнь встречает новая война, на сей раз действительно опустошительная, жуткая.
- Мы должны идти, Марийка, - хрипло произнёс Фрэнк.
Он должен спасти её.
- Больше не осталось никакой жизни, - сказала Марийка. Она держала руки на животе, и тогда Фрэнк понял, где именно теплится смерть. Что именно сотворил Альянс, в чём его важнейшее преступление.
Шкаф начал трескаться.
- Идём! - решительнее проговорил Фрэнк.
- Где Морик? - вдруг спросила Марийка. - Ты видел его?
На секунду Фрэнк подумал, что будет лучше соврать - сказать, что Морик мёртв. Но почему-то он решил выложить всё как есть.
- Что? Он жив! Надо идти, надо найти его!
Марийка бросилась к двери, которую всё ещё осаждали кровожадные твари.
- Нет! - Фрэнк схватил Марийку за локоть и потянул к себе; какой же лёгкой, уязвимой была она, эта женщина, как просто было переломить её, как какой-нибудь стебель.
- Ты не понимаешь! - По лицу Марийку струились слёзы. - Он жив! Он ещё жив!
- Ты прекрасно знаешь, что это не Морик! Это больше не твой муж, Марийка! Он стал одним из них, и этого не изменить.
Марийка начала колотить Фрэнка, называя его подонком, мерзавцем, и английский мат перетекал в болгарский, а тот - снова в английский, и в какой-то момент Фрэнк подумал, что он действительно подонок: ведь он соврал ей, откуда появился в Рэйвенхолме, делал вид, что он не тот человек, за кого себя выдает. А кто же он, Фрэнк Зинке? Беглец, постоянный беглец, сволочь и трус, который заботится лишь о собственной шкуре. И этому кретину взбрело в голову влюбиться в женщину, которая выходила его, вытащила из трясины безысходности и полной безнадёги. Как тут не влюбиться? Но в данную секунду Фрэнку хотелось провалиться под землю - опять туда, в царство полутеней и тяжёлой работы, только бы забыться, вычеркнуть прошлое. Как это пыталась сделать Марийка - забыть о своём ребёнке, о мирной жизни, и тем более - забыть о надеждах на будущее, где у твоего дитя будет прекрасная, безоблачная жизнь. Но жизнь жестока. Она всегда жестока. Проявление жалости - обыкновенная случайность. И что бы ни происходило - надо воспитывать в себе стойкое мироощущение, особую внутреннюю свободу. Ту, о которой говорил Освальд. Ту свободу, которую не в силах подавить даже тюрьма. Тогда и смерть не страшна. И всё-таки - эта свобода не имеет смысла, если не пропитана любовью.
- Пожалуйста, Марийка! - Фрэнк посмотрел ей в глаза. - Мы должны идти. Ты должна выжить.
Опустив глаза, Марийка что-то прошептала и кивнула.
- Пошли.
Взяв обрез, Фрэнк подошёл к окну.
Вдоль фасада вёл широкий карниз, по которому можно было забраться на крышу. Из-за этих резвых ублюдков крыша перестала быть относительно безопасным местом, но сейчас не было иных альтернатив.