Один зомби пробил дверь насквозь, просунув длинную руку; ладонь увенчивали длинные, как лезвие ножа, когти. Все пять пальцев. Чёрт возьми. Во что вы превратились, подумал Фрэнк. Эти люди… которые должны быть сегодня вернуться домой, чтобы и дальше обустраивать свой быт, поддерживая согласованную иллюзию мирного существования. А теперь - ими руководит только злоба, боль, агония, мучения, меры которым попросту нет. Гнев и агрессия, которым не найти имени. Что превосходит все мыслимые пределы.
Выбив стекло, Фрэнк убрал крупные осколки, и они с Марийкой выбрались на карниз. Не обошлось без порезов, но это был пустяк.
Короткими приставными шагами они добрались до ската, по которому, если подняться, Фрэнк предполагал перелезть на крышу соседнего здания.
- Осторожно, - сказал Фрэнк и начал лезть по жестяному настилу.
Тяжёлые шахтёрские сапоги, в которых Фрэнк к настоящему моменту уже стёр ноги в кровь, то и дело проскальзывали по поверхности ската, заставляя Фрэнка распластываться по настилу, чтобы предотвратить дальнейшее падение. Тянуть нельзя - кто знает, сколько эти зомби будут ломиться через тот шкаф…
Позади раздался треск дерева и ор нескольких обезображенных глоток, точно аккорд, который дополняет основную мелодию в симфонии.
Весь Рэйвенхолм кричал, метался, стонал и просил о милосердии.
Однако судьба была неумолима.
И что за это судьба? Что это за Бог, который бросил свои творения здесь, в этом аду? Впрочем, для себя Фрэнк не усматривал здесь ничего противоречивого. За свою жизнь он заслужил место в преисподней.
На счастье Фрэнка и Марийки быстроногие зомби не могли добраться к ним по карнизу - выскакивая из окна, он тут же падали вниз.
И всё равно их побег вряд ли являлся чем-то большим, чем обыкновенной лотереей. В резком притоке адреналина Фрэнк позабыл, как ловко эти твари взбирались по стенам, будто обезьяны, и теперь, когда они с Марийкой почти поднялись на самую верхушку, Фрэнк осознал свою оплошность. Но ведь больше ничего не оставалось.
- Попробуем перелезть на крышу того дома, - сказал Фрэнк, показав на стоящий со стороны пристройки невысокий жилой дом. В нём горело несколько окон, но Фрэнк не надеялся встретить выживших. Большое чудо, что он нашёл Марийку. Судя по тому, что происходило, люди попросту не знали, что делать во время обстрела. Паника сделала львиную долю работы, а паразиты фактически пиршествовали на улицах погружённого в неразбериху поселения.
- Фрэнк, скорее, пожалуйста, - проныла Марийка.
Вскоре они перелезли на соседнюю крышу. Местные говорили, что благодаря архитектуре города почти весь Рэйвенхолм при желании можно проскочить по верхам, что, в принципе, сейчас было не лишено смысла; улицы наводнили зомби, которые могли попросту задавить выживших массой. Не говоря уже про мелких и юрких хэдкрабов, таящихся в каждом тёмном уголке.
А сейчас едва ли не весь город был окутан тьмой.
Подстанции хоть и не были разрушены, но часть поселения всё равно оказалась обесточена; те же районы, где за электропитание отвечала “Чёрная Меза”, были отключены.
Местами горели дома, и смолянисто-чёрный дым уходил в белёсое небо, закрывая от глаз тех, кто ещё остался в живых, луну.
- Надо выбраться из города, - сказал Фрэнк.
Идти прямо через равнины без еды и оружия было бесполезно. С обрезом Фрэнк с малой долей вероятности сможет противостоять какому-либо противнику, будь то зомби, бродячее животное или ещё что-нибудь… Нет, за пределами города у них с Марийкой шансов нет.
Церковь? Далеко идти, без освещения.
Или…
Самоубийство?
Сначала застрелить Марийку, потом - себя.
Решение вертелось на кончике языка, и Фрэнк понимал, что Марийка думает примерно так же, что смерть - это один из выходов, но ни он, ни она вслух так и не озвучили это предложение; привычка жить сама по себе служила веским аргументом продолжать попытки преодолеть возникшие трудности.
Весь Рэйвенхолм пропах кровью и гарью. Фрэнк уловил в этой вони нечто знакомое. Внутренняя территория “Нова Проспект”. Двор, где заключённые рыли могильники. Тела, тела, множество тел; броневик, мягко урчащий в промозглом вечернем воздухе; запах перегноя и разложения, запах того, что некогда было живым. Весь город превратился в могильник. И некто продолжает засыпать землёй ещё трепещущее тельце некогда сияющего идеала - что прошлое можно возродить, нужно только объединить усилия. Но никто не желал видеть, что это - просто бал на костях.
Они уже были мертвы, только не знали об этом.
Вдруг Фрэнк услышал крик.
- Ты слышала? - спросил он Марийку.
- Что слышала?
- Кто-то кричал.
- Нет, Фрэнк, здесь тихо…
Тихо - весьма условное определение, когда отовсюду доносятся голоса призраков. Но то, что услышал Фрэнк, было именно криком - острой и громкой мольбой о спасении. Из-под земли, оттуда, где остались похороненными все неупокоённые души, взывал к Фрэнку Бен.
И кого он пытается спасти? Чего Фрэнк такой неугомонный, упрямый, упёртый, как баран? Пора перестать играть с судьбой и принять, что от человека в этой жизни ничего не зависит.
- Уйди, - прошипел Фрэнк.
Марийка испуганно посмотрела на него.
- Что с тобой? - спросила она, предполагая, что Фрэнк на фоне творящегося безумия сам лишится рассудка.
- Всё в порядке, - Фрэнк тряхнул плечами, как бы разгоняя навязчивые мысли. - Мы пойдём в “Восточную Чёрную Мезу”.
- Что? Но ведь эвакуация уже закончилась.
- Я не знаю, какие ублюдки руководили эвакуацией. Нас они должны впустить. Это ведь Сопротивление.
Фрэнк знал, что врёт. И усмехнулся про себя - он ведёт себя, как отец. Ложь, враньё - известные методы манипуляции; вся жизнь - результат манипулятивного воздействия со стороны. Мечты, ценности, идейные и моральные ориентиры - это всё создано чужими руками; скрижали не спустились с небес, люди не стали цивилизованными по благословению природы - просто появилась каста людей, которая умела отменно пудрить мозги. Как слова всякого политика, слова Фрэнка почти никак не соотносились с действительностью. Пустят или не пустят их на базу, он не знал, но сам начал верить в собственное мнение, и этой верой мгновенно заразилась Марийка.
Не желая испытывать случай, поскольку дом, как он считал, наполнен зомби, Фрэнк стал искать ручную лестницу, по которой можно было бы спуститься сразу на улицу. Лестница нашлась. Правда, под весом тел старые проржавевшие конструкции предательски скрипели, а штыри, что присоединяли саму лестницу к стене, казалось, вот-вот вывалятся.
- Знаешь короткий путь отсюда до “Мезы”? - спросил Фрэнк, когда они спрыгнули на землю.
- А ты не знаешь?
- Я плохо ориентируюсь в той части города.
- Ты и впрямь затворник.
Фрэнк вдруг смутился; он видел себя растерянным подростком, отчуждённым как от мира детства, так и от мира взрослых - где-то посередине между наивностью и зрелостью, одинокий и не способный увидеть причины своего одиночества. Так долго прожив в Рэйвенхолме, Фрэнк завёл знакомства лишь с несколькими людьми; по самому городу он столько не гулял, чтобы детально выучить расположение улиц.
- Какой есть, - пробубнил Фрэнк.
Их разговору помешали рёв и рычание зомби.
- Пойдём через ферму, - сказала Марийка и, схватив Фрэнка, увела его дальше в проулок, в самую тьму.
Запахло влажной землёй. Словно после дождя. Запах спокойствия - когда прошла буря, и всё дышит свежестью. Но Фрэнк не мог отделаться от иной ассоциации - как тот же запах издаёт свежевырытая яма, которую должны забросить залежавшимися трупами. То, что должно было отвратить хотя на несколько мгновений сознание от ужасов, что царили сейчас в Рэйвенхолме, напротив, только уносили Фрэнка дальше в пучину собственных страхов и травм. Тем не менее - он не боялся. Ведь он был с Марийкой. У него была цель. Миссия. Она должна спастись. Фрэнк пытался убедить себя, что он делает это не для того, чтобы совесть была спокойна, ведь в таком случае его действия ничем бы не отличались от эгоистичных проявлений мелочной человеческой души. И вместе с тем Фрэнк понимал, что лучше не думать об этом, не загонять себя в лабиринт сомнений; надо просто действовать. Мысли же, как яд, по капле отравляя его самочувствие, проистекали из чувства вины перед теми, кого Фрэнк мог спасти, но ему не удалось это сделать.