Таким был внешне наш незатейливый дом, где я провел счастливые годы детства и где мы с С<оней> так мирно, так полно прожили до тяжелых годин великой войны и рокового 17-го года.
Впервые я привезен был в Буйцы в 1879[5] году, приблизительно шести месяцев, из Петербурга, где я родился в Олсуфьевском доме на Фонтанке[6]. С тех пор я проводил лета в Буйцах, где мы жили с моей матерью и бабушкой графиней Марией Николаевной Соллогуб (моя мать была <у>рожденна<я>[7] графиня Соллогуб), а отец, состоя при г<осу даре>, лишь временами, всегда на короткий срок, приезжал к нам в Красное, как звали Буйцы мои родители; зимы мы жили в Петербурге; после женитьбы и по окончании мною университета мы с С<оней> решили совсем поселиться в милых Буйцах[8], куда меня всегда влекло с ранних лет моего детства.
Но я уклонился от описания дома и усадьбы.
Скажу еще о доме, что он был очень прост, светел, радостен; несколько раз переделанный, он был первоначально построен в XVIII столетии для приездов моих родичей, которые в Буйцах никогда постоянно не жили (Буйцы были превращены в жилое имение лишь моими родителями в середине 70-х годов), но об истории усадьбы я уже рассказал в своей книжке «Из прошлого села Красного, Буйцы тож, и его усадьбы».
В доме с флигелями было двадцать две комнаты, большею частью небольших, к описанию которых я и намерен приступить, сказав предварительно несколько слов об общем характере усадьбы.
Ю. А. Олсуфьев. Из прошлого села Красного, Буйцы тож, Архангельского прихода, и его усадьбы. 1663–1907. Москва, 1908. Обложка оформлена Е. Е. Лансере. Частное собрание, Москва
Плоский Епифанский большак, широкой полосой среди бесконечных полей, рассекая широкие села и перебираясь через полноводные реки по убогим и кривым мостам, минуя густые зеленые перелески из дуба или веселых берез, как-то вдруг выходит на просторное наше село: сначала видна белая колокольня, затем показываются белая церковь вдухе Louis XVI с широким зеленым куполом[9] и два ряда изб по обеим сторонам дороги, а далее, среди зелени садов – белые стены, крыши и службы усадьбы. Впереди дома с севера был когда-то просторный двор; теперь он весь засажен деревьями и кустами и потому дома не видно с дороги; входишь в дом, выходишь на полукруглую площадку перед ним с юга и поражаешься красотой столь внезапно открывающегося вида: как бы с птичьего полета видна долина полноводной Непрядвы, которая течет тут сначала с юга на север, затем у мельницы делает крутой поворот на восток, протекает под самым бугром, на котором стоит усадьба, и бесконечными извилинами скрывается вдали своих заливных лугов. На холме направо видна слобода других Буец с деревянной церковкой; несколько левее и внизу – слобода Богдановка со своими высокими соломенными крышами в темной зелени ветел; ближе к усадьбе – старая водяная мельница с раскидистыми ивами; впереди, за рекой – наш хутор Кичевка с его постройками голландского вида и поля; между хутором и рукавом Непрядвы Болдовкою, прямо перед домом – обширный яблочный сад, а влево, в конце долины – дубрава Терны, которая спускается к реке и заливным лугам, а еще дальше – снова села, поля и чуть заметные Себинские леса. Место поистине прекрасное, и становится понятным, почему село получило наименование Красного.
На высоком холме над мельницей сохранились следы древнего городища; исследователи предполагают, что оно еще дотатарского периода; по-видимому, тут в древние удельные времена был сторожевой городок князей Черниговского дома и как раз тут, быть может, проходила грань между княжеством Одоевским и Рязанским; до сих пор в конце долины Непрядвы, близ села Суханова, заметны следы древнего пограничного рязанского города Дорожена. Но я не буду затрагивать здесь истории нашего края; что же касается самих Буец, то скажу лишь кратко, что они были пожалованы в середине XVII века царем Алексеем Михайловичем моему предку, стольнику князю Якову Ефимовичу Мышецкому, что они были и во всем носили характер старой родовой вотчины со своими обычаями и привычками, быть может, столь же старыми, как вековые дубы Буецких лесов…
Вокруг дома был раскинут моей матерью декоративный сад, который состоял преимущественно из различных кустарных пород, главным образом из самых разнообразных сортов сирени и шиповника; кустарники красиво цвели в начале лета, превращая усадьбу в сплошную корзину благоухающих цветов; возле дома были клумбы из одноцветных групп летников, которые ежегодно выписывались моей матерью и которые впоследствии поддерживались С<оней>. С севера, за дорогой, на месте, где в былые годы стояли избы дворовых людей, был посажен, тоже моей матерью, большой фруктовый сад с прямыми аллеями, обсаженными березами и липами. Лишь так называемый «старый сад» с южной стороны западного флигеля существовал задолго до приезда моих родителей в Буйцы. Сады вокруг дома были так расположены, что нигде не заслоняли прекрасного вида, который и придавал основной характер всей усадьбе.
6
Дом на Фонтанке был куплен в 40-х годах XIX столетия моим дедом В. Д. Олсуфьевым у Юшкова, при назначении своем гофмаршалом к наследнику. Этот дом, второй от Пантелеймоновской улицы, был тогда особняком с садом. После кончины деда (в 1858 г<оду>) на месте сада был построен второй дом (ближе к Пантелеймоновской улице). Оба дома после смерти бабушки гр. Марии Алексеевны достались моему дядюшке гр. Адаму Васильевичу, затем моим двоюродным братьям гр. Михаилу и гр. Дмитрию Адамовичам. При них они приняли теперешний вид, переделанные А. В. Щусевым в начале 900-х годов. При покупке дома у Юшкова он был перестроен архитектором Штакеншнейдером. //
8
Мы жили с С<оней> почти круглый год в Буйцах, уезжая зимой, обыкновенно на праздники, в Москву к Глебовым на Молчановку, а затем на несколько недель за границу; летом, обыкновенно в июне, мы ездили к Глебовым в Тарасково, их имение Каширского уезда на Оке, где В. П. Глебовым был построен большой дом. В 1915 году я поехал на Кавказ в качестве уполномоченного Всероссийского Зем<ского> Союза, где после графа Владимира Алексеевича Мусина-Пушкина и тов<арища> пред с<едателя> Государствен ной Думы Варун-Секрета был назначен главным уполномоченным этого союза по Кавказу, Персии и областям Турции, входившим в район военных действий. С<оня> с сыном М<ишей> была тоже на Кавказе; мы жили в Мцхете, где С<оня> восстановила древнюю церковь во имя Успения Пресв<ятой> Богородицы; каменный иконостас был сделан по ее рисунку, а равно и царские врата из буецкого яблонного дерева; две иконы – Спасителя и Божией Матери – были написаны гр. Владимиром Комаровским; церковь эта в русском Ольгинском монастыре. Я пробыл на Кавказе до 1917 года, бывая в Буйцах с С<оней> лишь наездами, два-три раза в год; последний раз мы были в Буйцах в конце зимы 917 года.
9
Церковь во имя Архистратига Михаила была построена в 1795 году моим прапрадедом князем Александром Михайловичем Голицыным. //