Там кончается тропа,—
Кто же там почил до срока,
Кто не дожил до снопа?!
"Уже в долинах дрогнул трепет томный..."
Уже в долинах дрогнул трепет томный...
Как изумруд, сияет мурава...
И дольше день зиждительно-истомный,
И светлым зноем пышет синева...
И снова жизнь могуча и нова!
И человек, забыв о грани темной,
Слагает в песню светлые слова,
Чтоб славить жизнь и труд ее поземный...
О, нежный ландыш! Божий василек!
Кто вас таким сиянием облек,
Чтоб усыпить людской души сомненье!..
О, вешний луг! Пошли и мне забвенье
И, дрогнув тайной радостью в груди,
Ко мне дыханьем силы снизойди!
"Весна не помнит осени дождливой..."
Весна не помнит осени дождливой...
Опять шумит веселая волна,
С холма на холм взбегая торопливо,
В стоцветной пене вся озарена...
Здесь лист плетет, там гонит из зерна
Веселый стебель... Звонка, говорлива,
В полях, лесах раскинулась она...
Весна не знает осени дождливой...
Что ей до бурь, до серого томленья,
До серых дум осенней влажной тьмы,
До белых вихрей пляшущей зимы?!
Среди цветов, средь радостного пенья
Проворен шаг, щедра ее рука...
О, яркий миг, поверивший в века!
"Наши севы, наши всходы..."
Наши севы, наши всходы
Смерть пожнет своей косой,—
То, что мы слезами годы
Поливали, как росой...
Средь полей необозримых
Туча с неба водит тень...
Мир — простор хлебов озимых...
Все — на некий дальний день.
Звонко их весна разбудит,
Будет в жатву жизнь красна,
Только пахаря не будет
На святом пиру зерна...
"Твой знак пред жизнью — вереск гор..."
Твой знак пред жизнью — вереск гор.
Из синевы его убор...
Его лазурный, долгий век
Красив в росе, красив сквозь снег...
Пыланье розы, цвет гвоздик
Угрюмо чахнет в серый миг...
А он упорно, дни и дни,
Стократ наряднее в тени —
Зане он в мире знак живой
Того, кто явлен синевой.
Немая грусть все беспредельней,
Загадочней тоска в мольбе —
В моей душе, в твоей часовне,
Где все молитвы — о тебе...
И с бегом часа все бескровней
Живая жажда полноты —
В моей душе, в твоей часовне,
Где в снах и думах — только ты...
Koгдa, дрожа, я мерю зачастую
Всю дрожь свою,
В тебе, поэт, все ту же боль святую
Я узнаю...
И полно сердце ревностным приветом
Душе твоей,
Чтоб был твой жребий красен пестрым цветом
Часов и дней,—
Чтоб ты умел, в дороге дольней мира,
Скорбь превозмочь,
Когда, в пыли, друг друга встретят сиро —
Душа и Ночь!
Дрогнул и грянул безбрежно,
Землю сзывая на вече,
Колокол силы живой,—
Будут от вести мятежной
Сталью невольничьи плечи,
Скованный дух — тетивой!
Вот оне, грозные стрелы,
Реют и ранят смертельно,
Молния — красный их след!
В каждой груди оскуделой
Всходит заря беспредельно,
Вечное солнце и цвет...
Пепел проклятья на старом:
Горькая быль — на погосте,
Темное время — в гробу!
Славьте новь жизни! И с жаром
Славьте бессмертные кости
Павших за зов на борьбу!
Прахом распались оковы,—
Русь, как единая грудь,
С верою в жребий свой новый
Ринься в свой солнечный путь!
В рабстве служили невзгоде
Все твои степи, края,—
Будет отныне в свободе
Грозная сила твоя!
Трижды Бог помочь державе —
Родине в пору забот...
Царствуй в величьи и славе,
Русский свободный народ!
14 апр.1917 г.
Живой тоске не нужно больше слез...
Глухим прибоем дышит у могилы
Ушедшего теченье пестрых дней,
Но вещий дух, как радуга живая
В росе эемли, цветет бессмертно в нас...
С тех пор, как плакал колокол угрюмый,
Уже глубоко мир преобразился
И трепетно — — до сердца своего —
Земля свои законы изменила,
И правит жизнью новая судьба.
Но в Нем, чья доля — прах в глухом гробу,
Не больше ли могучего деянья,
Чем в нас, свой жребий алчно создающих,
Тоскующих по солнце беззакатном,
Чтоб наконец был долог русский день?
И если б кто был послан отвалить
Тяжелый камень, гроб Его замкнувший,
Он в темном прахе Смерти не нашел бы...
Почивший Зодчий в вечности воскрес
И ширит в жизни звездное сиянье,
Стезю бессильных в мощь преображая...
Он с нами был средь трудной тени утра,
Он нам предрек лазурь и глубь полудня,
Он будет нам вечернею звездой —
И в сиром сердце нет ненужных слез!
I
Пока ты, весь средь славы горной,
Bceгдa на новь вещей глядишь,
Я с грустью тку свой день повторный,