Ярослав Склянной
Из нежности к беде
I. Закулисье души человека
Под антракт со сцены побежали ноги,
В смятении, от взора остальных.
А меж тем, по занавеске нашей жизни,
Круто рвёт себе куски кое-кто из наглых.
Ах, милое душе толпы страдание
Всё мечется, никак не понимая,
Что всё тут перешло в немалое смятение.
Вот только жили мы всё время не внимая.
О нет, нельзя снять занавес для всех,
Людей толпа всегда звереет при таком.
И так ты не дождёшься даже тех,
Кому ты сможешь доверять нутром.
О Дарвин мой, не бойся, человек, других,
Бывают в жизни и среди людей алмазы,
Бывают те, кому дороже будешь всех,
Бывают те, кто не лишён любовной силы
А ты сбежал от их свирепых криков,
Закрыв всё за собою, и надолго ты засел
И во тьме души, себя никак не воплотив.
Но будь ты аккуратнее, чтобы потом ты не жалел.
Но изредка, хоть на мгновение, поглядывай
На то, что в мире внешнем происходит,
Ведь даже если делаешь ты что-то невзначай,
Тебя хоть кто-то в мраке темноты запомнит.
Хоть будь влеком ты величавым Римом,
Прекрасные картины изучаешь ты,
Всё это не имеет смысла, если в одиноком
Созерцании, ведь ты, и мысль, всегда одни.
А нежный возглас в масс собрание
Не сможет повлиять на них никак.
Ведь только Человек другому сделает теплее,
Согрев и душу с уважением на век.
II. Нежный говор одиночества
Ласковый совет из тёмной бездны
Пролетел ко мне над простодушным миром.
Так вот зачем даны мне жизни силы!
Ведь жил я страстно лишь таким моментом.
Но я ведь не могу остановить всю жизнь
Затем лишь, чтобы чувствовать подольше это.
Но чтоб не потерять во мраке суеты всю сладость
Я запомню, чтоб потом и её отдать, когда нам будет страшно.
А между тем, стою я на проспекте,
Но так, чтоб не испортить музы честь,
И потому, пришёл я ночью и на месте
У реки бесшумной начинал, мечтая, я глазеть.
И рябь на безобразном море мелким ритмом
Начинает уходить на свой заслуженный покой,
Как убегают балерины за кулисы мигом,
Когда на потолке им брякнул свет луны косой.
И в этом всём я как скрипач,
Хоть и один играю я, зато своей душе,
Зато не расточаю я как печь
Своё кормило для жизни и души.
III. О природе
По цветастым, по полям,
Скачет всадник вязкой тьмы.
Птицы выстроились в ряд:
Покоряется всё мужу той корги.
И сбежит из плена речка
Под которой нитки тлеют.
Вот какая горькая судьба,
Вот кому Асгард всю жизнь плетёт.
И в ласковом сиянии солнца
Пропадают и грехи, и смерть, и скукота.
И нежиться пушистый лес
Куда лишь изредка заносит снег.
Но за бегущим стадом
Не поспеет лишь удача.
И красота цветёт за льдом,
Но перед ней лишь личность смерти велика.
И как одно любви признание
Я его беречь ручаюсь для людей,
Для тех, кому звук капель из пещеры дорог,
Для тех, кто полюбил тот тонкий запах роз.
IV. О природе
Зачем ты предо мною оголяешь
Свою несчастную и маленькую грудь?
Нет, ты мне не просто доверяешь,
Ты хочешь увидать, как я с ней буду груб.
Хочу сказать тебе сначала, во избежание слезы,
Что я мириться не умею, но видом прикрываюсь,
Что я буду больней конца мощной стрелы,
Что со всем твоим добром, потом, я поиграюсь.
Ах, вот, какие в мире нашем обитают люди,
Что даже не узнав меня поглубже и подольше,
Раскрывают, как цветы свои бутоны,
Мне свои секреты, только голосом потише.
Но вот я тебе ничто, запомни, не отдам,
Ведь весь я не ты, а всё твоё не для меня.
Твои то правила не буду соблюдать, если отдав
Своё то личное, ты мне и правил не сказала.
Но вот, в который раз, твоё нагое тело,
Я отпущу прилежно на кровать, тебя укрою,
А вот сам, пойду по жизни дальше, и надолго
Запомню свет твоих очей, испуганных весною.
V. Трепет театральный уничтожен
Напомните, женщина, на дальних сиденьях,
Как раньше в театр ходили, и кто.
Ведь нашли же они что-то, в вечно лживых актёрах,
За которыми крадётся надутое ничто!
Все эти фраки и костюмы подменились
На что-то непривычно мрачное на людях.
А то, что текстом из актёров медленно лилось
Сегодня назвать будет стыдно в поминках.
Вот хоть бери и хорони весь театральный мир
Который нынче весь до ниточки прогнил.