Интерьером камеры навеяло, как один из моих «клиентов», вломивший своего грозного подельника — мафиозо провинциального разлива, попросил защиты, но наотрез отказался переселяться, в рамках этой самой защиты, из следственного изолятора № 4 в «Кресты». Мотивировал тем, что жить, конечно, хочется, но одно дело жить безопасно на шести метрах тесных камер Первого изолятора на Арсенальной набережной, все равно что в бесперспективной коммунальной квартире, где на «сорок восемь комнаток всего одна уборная», а совсем другое дело — хоть и стремно, но зато просторно в огромных по площади камерах «четверки». «Тут хоть дышать можно», — мотивировал он свой отказ, и после того, как сказал свое последнее слово, прожил весело, но недолго, упав ночью в своей просторной камере со шконки и получив множественные гематомы лица, передней и задней половины грудной клетки, конечностей, ссадины, переломы ребер, ушиб головного мозга, тупую травму живота и прочие многочисленные повреждения, по поводу которых начальник оперчасти грустно пошутил, что падал, небось, бедолага без парашюта. Звука падения и стонов зверски ушибленного сокамерника, естественно, никто не слышал, скорее всего — по причине огромных площадей.
Я мотнула головой, отгоняя мысли о «Крестах», камерах, погибших подследственных… Ну почему даже на Лазурном берегу, осматривая исторические места, я не могу расслабиться? Тьфу! Но образ несчастного французского заключенного, безвинно заточенного до скончания века, даже без права надеяться на освобождение, в этот каменный мешок, преследовал меня и тогда, когда мы поднялись на свежий воздух, на крепостную стену, Горчаков достал припасенную бутылку красного вина и три яблока и объявил пикник в крепости открытым. Пили грустно: Регина оплакивала утраченные иллюзии, Ленка — утреннюю размолвку у дверей кафе, я — судьбу Железной Маски. Мужчины поддались общему настроению, плюс Горчаков уселся на выступ стены, поскольку больше было некуда, и запачкал брюки.
После того как все пригубили винца, выяснилось, что пароходик, курсирующий между крепостью и Большой землей, отходит через полчаса. Горчаков в суматохе вылил на себя остатки вина, и мы понеслись на пристань.
6
Пока мы плыли назад, ветер усилился, небо стало пепельным, и беспокойная вода за бортом с силой толкалась в наш утлый пароходик. Немного же было желающих в этот весенний денек навестить зловещий Сент-Маргерит, только мы да какой-то тощий французик с внешностью провинциального конферансье — хищный нос, острый подбородок и тонкие усики, дремавший в уголке кают-компании, вытянув кривые ноги в драных джинсах.
Мне на крепостной стене надуло в ухо, и муж, прижав меня к себе, лечил ухо заговорами и заодно, чтоб я не очень уж убивалась по юному узнику королевской крови, рассказывал, что существует более сорока версий о личности постояльца Сент-Маргерита, так что не факт, что железную маску носил именно близнец французского короля.
Регина от нечего делать прохаживалась по салону вдоль и поперек мимо французика, с трудом удерживая равновесие и чуть было на свалившись прямо ему на колени, когда суденышко особенно сильно качнуло на волнах. А может, волны были тут ни при чем, просто моя подруга не могла не обратить на себя внимание единственного мужчины в окрестностях. Наши мальчики не в счет, равно как и капитан пароходика — он, хоть и был неотразим в капитанской фуражке да еще с шейным платком, но, к сожалению, оказался занят управлением судном и не мог в данный момент отвлечься на Регину, только поглядывал на нее с аппетитом.
Худосочный же французишка не удосужился даже глаза приоткрыть, ссаживая Регину с колен во время качки. Хотя было совершенно очевидно, что он вовсе не спит, а нагло притворяется: все время пути он из-под полуопущенных век зорко следил за всей нашей компанией.
Выгрузившись с суденышка, мы двинулись к сиротливо стоявшей у пристани «Антилопе». Французишка лениво поплелся за нами, и, пока мы загружались в свою машину, он нырнул за кусты и исчез. Но на шоссе, соединявшем Антиб с Ниццей, к нам привязался подержанный местный «ситроен» с затемненными стеклами. Он тащился за нами до самой нашей горы Монт-Борон, что было уж совсем удивительно — после универсама, расположенного у въезда на нашу горушку, движения транспорта не было практически никакого, сюда взбирались только машины резидентов, местных жителей, а проехать к другим населенным пунктам гораздо удобнее было не по извилистой горной тропинке, а по прямому и комфортабельному шоссе вдоль моря. Неужели это кто-то из наших соседей чудесным образом повстречался нам в Антибе и вместе с нами вернулся домой?