Благополучно пройдя досмотр, Регина отошла в сторону и попросила меня застегнуть цепочку, на которой болталась подвеска. Взяв ее в руки, я в который раз удивилась, какая она тяжелая.
— Кроме шуток, как ты ее на себе таскаешь? Шея не болит?
— Представь себе, я ее даже не чувствую. И пару раз было — голова с утра побаливала, а надену подвесочку, и все проходит. Ну давай уже, застегивай, хочется кофейку попить до вылета.
Она повернулась ко мне спиной и подняла волосы, облегчая мне задачу. Я взялась за концы цепочки и обнаружила, что у замочка отломился шпенек, застегнуть цепочку невозможно. Регина расстроилась чуть ли не до слез.
— Скоты! — ругалась она на секьюрити, впрочем, негромко, чтобы не нарываться на скандал. — Это же ценная вещь, с ней аккуратно надо, а не брякать с размаху! А если я им иск вчиню?
— На пятьдесят евро? — усмехнулась я. — Положи ее в коробочку, в Питере мы тебе ее починим.
— А что мне остается? — охая и ругаясь, Регина полезла в сумку, выудила оттуда синюю замшевую коробку. — О, не понос, так судорога! И коробка еще вся заляпана, — склочно заявила она, показывая на крошечное пятнышко крови, оставленное Сашкой на футляре.
— Виноваты, мадам. Давай нам все хозяйство, будем возмещать ущерб.
Я забрала у нее коробку и подвеску, упаковала драгоценный винтаж и положила к себе в сумку. Регина ревниво поглядывала то на меня, то на сумку, то и дело поправляла на мне ремень сумки и умоляла не потерять футляр с подвеской. Мне надоело, что она контролировала каждый мой шаг, — стоило мне замешкаться на секунду, как она начинала вопить: «Ты где?!»
— Не волнуйся, напоминаю, что мы летим в Питер на одном самолете. Деться мне некуда. Надеюсь, ты не думаешь, что я сбегу с твоей подвеской?
— Все может быть, — проворчала Регина.
Уже в самолете она не дала мне поставить сумку на багажную полку, забрала ее себе и держала в руках. И в родном городе, пока мы стояли в очереди на паспортный контроль, все время волновалась — а Сашка починит замок у цепочки, или надо нести в ремонт?
— Починю, починю, — успокаивал ее мой муж. — И кровь выведу, не волнуйся ты так.
— А ты откуда знаешь, как пятна крови выводить? — подозрительно прищуривалась Регина.
— Нам, серийным убийцам, по штату положено, — серьезно отвечал Стеценко.
Очередь подозрительно оглядывалась на них и подтаскивала сумки к себе поближе.
Дома нас встретил необычно тихий и грустный ребенок в вылизанной, фантастически чистой квартире, и это меня испугало. На вопросы, что случилось, он отворачивал глаза.
— Ничего. Все нормально.
— Но я же вижу, что не все нормально.
— Отстань от парня, — бросил мне муж, как только Гоша ненадолго вышел.
— А вдруг у него что-то случилось?
— С чего ты взяла?
— А это ты видишь? — я обвела рукой стерильный интерьер. — Ты же знаешь, какая для него проблема — убрать квартиру.
Это была чистая правда. Если у ребенка на душе было хорошо, он прекрасно себя чувствовал в обстановке, максимально приближенной к городской свалке. Доктор Стеценко как-то, бросив взгляд в его комнату, заметил, что в мозгу всплывают только две ассоциации: или обыск, или ограбили. Поначалу я пыталась взывать к совести, — мол, лет-то тебе уже много, когда ты научишься за собой постель убирать? Ответом обычно бывал стук захлопнутой двери. Не лезь, мол, мамочка, ко мне в комнату, а заодно и в душу… А раз он прибрался по собственной инициативе, да еще так качественно, какой-то у него в жизни раздрай.
Я пошла за ним, заглянула в его комнату. Ребенок сидел грустный.
— Ну что с тобой, цыпа? — я присела у его стола на корточки и заглянула ему в глаза.
— Ничего особенного, — вяло ответил он.
— А все же?
— Выражение «преподаватель завалил студента на экзамене» тебе знакомо? — сын упорно отводил глаза.
Я подумала, что это — закономерный результат ночных посиделок с гитарой, а потом пропусков первых пар, потому что нет сил встать вовремя после ночных посиделок, особенно когда мамочка в отсутствии и некому гонять его по утрам. Надо бы рассердиться, а мне стало его безумно жалко. Ситуацию весьма непедагогично разрядил доктор Стеценко, просунувший голову в комнату (он всегда очень чутко ловит мои интонации в разговоре с ребенком, чтобы пресечь военные действия, если что):
— Ерунда какая! Твоей маме наверняка знакомо другое выражение: «студент завалил преподавателя после экзамена». Да, Маша? Никогда на такое не выезжала?