— Леня, ты нам очень нужен, — сказала я в трубку, игнорируя его нетактичную болтовню. — Как тебе удобнее, ты ко мне приедешь, или нам подъехать, куда скажешь?
— Вам — это кому? С невестой, надеюсь, подъедете?
— С Горчаковым.
— А Горчаков-то мне зачем сдался? — спросил Кораблев наглым тоном.
— Дело серьезное. Может, и невеста у тебя образуется.
— Ах, вот так? Тогда, конечно, я к вам. Заодно и поем. Ждите.
И он отключился.
— Звони, давай, подозреваемой, — скомандовал Лешка с набитым ртом.
Я набрала Регину, но трубка молчала, а потом мне сообщили, что абонент, к сожалению, находится вне пределов действия сети.
— Надеюсь, она не в бега подалась, — хмыкнул Лешка.
Я регулярно повторяла звонок, но с тем же успехом, и во мне зашевелилось смутное опасение, что моя подружка лежит где-нибудь с колотой раной в области сердца, Тьфу-тьфу-тьфу! На что бездушный Горчаков заявил, что Регину колом не убьешь, и что скорее он поверит, что это она кого-нибудь пырнула, а не ее пырнули. Тем более что подходящий труп уже есть на повестке дня.
— Пока едет Кораблев, дай посмотреть, что мы там еще наизымали, — попросила я Горчакова.
Оп любезно отдал мне папку с материалом, я стала рыться в бумажках, извлеченных из-под матраса покойника. Меня интересовали карточки, похожие на библиотечные. Какую П. Н. Горохов, пенсионер в армейских ботинках, мог вести картотеку? Книги? Видеокассеты? Диски? В квартире не было не то что телевизора или компьютера, но даже и радиоточки. На каждой карточке сверху было написано какое-то слово, но почерк разобрать было невозможно, зато под словом написаны были цифры, гораздо более разборчиво, и иногда указан год — 1937, например, или 1970. Цифры под словом выстраивались в длинный ряд, в основном — шестизначный, редко пятизначный, четырехзначных не было. И с учетом валявшихся в мусорном ведре бандеролек от денежных пачек я готова была допустить, что цифры означают суммы, цену чего-то. Интересно, чего? Что может стоить так дорого, пусть даже и в рублях?
Задумавшись, я вертела в руках одну из карточек. Она лежала не под матрасом, а отдельно, медик выудил ее из кармана пиджака, надетого на покойном. И надпись на ней сделана была не перьевой, а шариковой ручкой. Вернее, последняя надпись, датированная 2008 годом, других столь же свежих карточек не было, даты на остальных заканчивались 1999 годом. Очень хотелось верить, что эта странная карточка имеет отношение к убийству. Только понять бы еще, что за информацию она содержит.
Вверху карточки написано было латинскими буквами слово, которое можно было прочитать как «Peregrina», вот оно написано было пером, фиолетовыми чернилами, и рядом со словом четыре цифры: 1579. Непонятно, что это значит. Ниже, такими же чернилами, была сделана запись: 1813, не сопровождавшаяся никакими цифрами. Еще ниже — 1969, и напротив этой даты сумма — 39 миллионов. Ниже стоял год 1977, и напротив — сумма: 1000000. Еще ниже — написанная шариковой ручкой дата 2008 г., сумма 2000000.
— Леша, что такое «Перегрина»? — спросила я Горчакова.
— А я откуда знаю? — удивился он. — По-каковски это?
— А я откуда знаю? — передразнила я его.
Приехал Кораблев в самом что ни на есть благостном расположении духа. По привычке прошелся по всей квартире, ища изъяны в моем ведении хозяйства. Может, действительно, сосватать ему Регину, она его отучит хозяйкам морали читать. Если только с ней, тьфу-тьфу-тьфу, ничего не случилось.
— Мария Сергеевна, — начал он, и я, тоже по привычке, приготовилась к выволочке: потолки, небось, пора белить, стены красить, полы перестилать, и вообще в доме бардак. Тем более он теперь дока по части ремонтных работ, уест квалифицированно, со знанием дела. Но он думал о другом.
— Мария Сергеевна, купите у меня комплект дверей для трехкомнатной квартиры. Двери супер, включая балконную. Лет пять у меня стоят, как новые. Только вам уступлю.
— Леня! Ты мне их предлагал уже, как раз пять лет назад. И я тебе ответила. Мне двери не нужны.
— Это вы так думаете. И зря.
— А ты не заметил, что у меня квартира далеко не трехкомнатная? И балкона нет.
— Это отговорки.
Нет, с Кораблевым спокойно говорить невозможно. Я снова набрала номер Регины. Черт, это уже становилось серьезным.
— Кому звоните? — Кораблев выхватил у меня телефон.
— Кораблев, ты что себе позволяешь?!
— Да ладно! Где тут номер моей невесты?
Он бесцеремонно стал просматривать записную книжку моего мобильника. Я махнула рукой на его дурные манеры, в таком возрасте человека уже не перевоспитаешь, а опера и подавно.