— Смотри Регину.
Оп нашел ее номер и разочарованно отвернулся, демонстративно вернув мне мобильник.
— Вы с ума сошли, Мария Сергеевна? Вы кого мне предлагаете?
— А в чем дело, Леня? Ты же ее знаешь, она помягче, поженственнее, да и что скрывать — покрасивше, чем я.
— Да я не об этом! Как вы могли мне всерьез предлагать женщину, у которой номер телефона кончается на три шестерки?
Она! Это что-то новенькое! Ну да, последние цифры телефонного номера Регины 36–66. Ну и что из этого?!
— Ладно. Не хочешь невесту, получай свидетельницу. У нас сегодня занятный «глухарь»…
— А то я не знаю! — перебил Кораблев.
Он сел за стол рядом с Горчаковым и, потянувшись, заглянул в холодильник.
— Есть-то дайте! Соловья баснями не кормят.
Я заметалась, пытаясь соответствовать высоким запросам этого придирчивого мужчины, наметала на стол из мужниных заготовок. Хоть этим задобрить Кораблева…
— Ну, вы рассказывайте, рассказывайте, пока я дегустирую, — подбодрил он меня, приступая к трапезе.
— А что ты знаешь про это происшествие, интересно? — задала я ему вопрос. — Мы сами поняли, что это убийство, не так давно, вызывали-то нас на некриминальную смерть.
— Я знаю, что там убой, дядька в своей постели, с колотой раной груди. Но у вас же там какие-то сладкие подробности?
Мы с Горчаковым наперебой рассказали ему подробности, и я не стала утаивать факт обнаружения мной в паспорте потерпевшего ксерокопии паспорта Регины.
— Так, — не преминул вставить Кораблев, — вы мне еще и криминальный элемент в невесты подсовываете! Регина-то ваша при делах, небось. Не ожидал…
— Леня, ты помоги лучше, — попросила я, уже не имея сил пикироваться с Кораблевым. — Разберись как-нибудь с ее кавалером, который ее обнес. И поработай с нами по убийству этого валютчика. Лучше ты, старый друг, надежный человек, а не кто-нибудь с улицы.
— Задачу понял, — кивнул Кораблев. — Наберите уже этот сатанинский телефон на три шестерки, пусть моя суженая сюда едет.
Я набрала Регинин номер, ответа по прежнему не было, и я послала ей SMS-ку, мол, сразу, как сможешь, выйди на связь.
— И еще, — продолжил Кораблев, — с чего вы взяли, что потерпевший ваш был именно валютчиком? Забыли уже молодость, да? Забыли, что статья восемьдесят восьмая старого кодекса не только за валюту карала?
— Помню, — живо отозвался Горчаков. — Что-то там было еще про драгметаллы и камешки, да? Елки, можно же в приговоре посмотреть, у меня же все с собой.
Пока он доставал приговор, я не поленилась, вытащила старый кодекс 1960 г. и вслух прочитала статью 88: «Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами, наказывается лишением свободы от трех до восьми лет с конфискацией имущества, со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без таковой». А по второй части вообще смертная казнь! Ничего себе!
— А вы как думали! — подтвердил Кораблев. — Это вам не хухры, а, между прочим, государственное преступление.
— Вот, я еще тут нашла, в старом кодексе: по Указу Президиума Верховного Совета СССР, валютными ценностями являются иностранная валюта и платежные документы, а также драгоценные металлы — золото, серебро, платина и металлы платиновой группы (палладий, иридий, родий, рутений и осмий), природные драгоценные камни в сыром и обработанном виде (алмазы, бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры, а также жемчуг).
Горчаков тем временем развернул приговор:
— Ни фига себе, старичок корки мочил! У него семнадцать эпизодов преступной деятельности.
— Так чем он спекулировал-то, Леша? — спросили мы с Кораблевым хором.
— Камешками. Бриллиантиками. Систематически, на протяжении трех лет до вынесения приговора.
— А также и после… — пробормотал Кораблев.
— За что и получил приличный срок, восемь лет, правда, без ссылки. О, смотрите, что тут написано!
Мы с Кораблевым навалились с двух сторон на плечи Лешке, стараясь заглянуть в мутную копию приговора, еле читаемую на прозрачной папиросной бумаге.
— Что?
— Машка, это удача! Шеф наш любимый, Владимир Иванович, обвинение по этому делу поддерживал. Может, он нам что-нибудь подсветит по личности малоуважаемого Пэ Эн Горохова? Ну там, кто в зале присутствовал, кто адвоката ему нанимал, кто платком махал, когда его из зала суда уводили…
Кораблев удивился.
— Вы что думаете, он помнит?
А мы с Лешкой не сомневались — шеф помнит все. Много раз я его пытала на предмет каких-то заросших плесенью дел, и он всегда давал исчерпывающий ответ.