Но ведь есть фотография паспорта Регины, и нашлась она не где-нибудь, а на месте убийства.
Я отвела Кораблева в сторону.
— Значит, так, Леня: вези Регину к нам, возьми ключи. И не спускай с нее глаз…
— Все-таки при делах моя суженая? — перебил он меня.
— Нет. Боюсь, что она в опасности, они от нее не отстанут. Ты за нее отвечаешь.
— Мне что, жить у вас придется? — буркнул он.
— Не исключено.
— Тогда надо вооружиться…
— Было бы неплохо.
— А вы? — обеспокоился вдруг Леня. Как трогательно…
— А за мной Горчаков пока присмотрит.
— Ага, присмотрит он, — с сомнением покачал головой Кораблев, — я бы на него не рассчитывал.
— Придется рискнуть.
Горчаков не слышал, что Кораблев сомневается в его возможностях, и слава богу. Мы разъехались; Кораблев, помимо ключей от квартиры, стряс с меня еще и некоторую сумму на успокоительный ужин.
Пока мы с Лешкой ехали к нашему отставному шефу во Всеволожск, куда он переселился после выхода на пенсию, мне позвонил муж.
— Я слышал, ты уже труп организовала? — весело спросил он. — Не сидится на месте-то?
— Допустим, — осторожно сказала я. Понятно, эксперт, который с нами осматривал труп Горохова, уже поделился, что работал с женой Стеценко. Надо не забыть предупредить мужа, что у нас гости, на случай, если они еще не выметутся к тому моменту, когда он вернется с дежурства. — А ты чем занят?
— Я? Сижу на работе, дежурю, ползаю по Интернету, — начал он загадочным голосом. — Вот, нашел сплетни кое-какие. Насчет девочки по фамилии Фицпатрик. Интересует?
— Если бы ты знал, как, — искренне заверила я, все больше склоняясь к мысли, что если уж не убийство девочки и налеты на жилища связаны между собой, то уж, по крайней мере, фигуранты этих дел — Филипп Лимин и некто в кожане, предпочитающий парфюмерию с ароматом вербены.
— Тогда слушай. Ты вообще можешь со мной сейчас потрепаться?
— Запросто. Я в машине. Мы с Лешкой едем к шефу.
— Владимиру Ивановичу? На ночь глядя?
— Лучше поздно, чем никогда.
— И то верно. Тогда слушай, и раз там Горчаков под боком, можешь включить на телефоне громкоговоритель, ему тоже интересно будет.
Я так и сделала, и муж продолжал:
— Залез я на один сайт зарубежный, и наткнулся на информацию о деле Фицпатрик…
Я хмыкнула.
— Ну да, — легко колонулся Сашка. — Что скрывать — искал целенаправленно…
Понятно, и этот туда же, подумала я. Своих покойничков, начальством расписанных на вскрытие, ему мало, надо еще зарубежных поискать.
— Так вот, пресса нас надурила. На самом деле причина смерти девочки — вовсе не асфиксия. Это они так специально делают, в газеты прогоняют дезинформацию о результатах вскрытия, чтобы отсечь ненормальных, которые тут же бегут в полицию с чистосердечным признанием. А сведения о том, как кого-то пришили, черпают из газет.
— А какая причина смерти? — спросила я, похолодев. Вообще-то я догадывалась, какая, и Сашка тут же подтвердил мои догадки.
— Не буду вам весь диагноз зачитывать. В двух словах, никакой асфиксии у нее нет, а есть проникающее колотое ранение грудной клетки с повреждением сердца. Как бы связаться с французами? Посмотреть раневой канальчик… Я бы сравнил с вашим сегодняшним жмуриком.
— И я бы тоже, — крикнул Лешка в трубку. — Спасибо, дружище. Может, еще и сравним.
Когда Сашка отключился, я повернулась к Горчакову.
— Так не бывает, — сказала я.
— Почему? Все бывает. Сейчас нам шеф еще горяченького подольет.
— Ты думаешь?
— Наверняка.
— Вообще неудобно. Давно надо было старика навестить, а мы все тянули, а как только жареный петух клюнул, сразу примчались. И с пустыми руками…
— Да ладно тебе, Маша, комплексовать. Шеф только рад будет хлебом-солью нас встретить, ему же скучно на пенсии.
— Горчаков, вот я, когда выйду на пенсию, буду небо благословлять, что не вижу твоей рожи каждый божий день.