— Такой у нас, Катюшка, народ — и был он всегда таким и таким он до скончания веков останется. И все, что можно сделать в стране нашей — это держать и не пущать. И молиться, что в следующий раз народ пойдет крушить все направо да налево как можно позднее. Держать, не пущать да молиться, Катрин, вот и все, что у нас можно поделать.
И плоский человек на экране тяжело вздохнул.
— Так что, Катюша, посадим мы тебя, уж не обижайся. Много не дадим, так, двушечку, в хорошее место пошлем, чтобы тебя не забижали сильно. И, Катя-Катерина, я могу договориться — творожок тебе будут присылать особый, от Патриарха от нашего Кирилла, от Владимира Михайловича. Хорошо?
Человек в телевизоре смотрел на нее почти жалобно-умоляюще, словно от Катиных слов зависело что-то в его жизни.
Катя посмотрела на него и впервые за весь этот вечер сказала:
— Слушайте, да вы тут все по-моему психи конченые! Вам ведь лечиться надо!
И нажала красную кнопку на пульте, который продолжала держать в руках.
И плешивый человек исчез.
А Катя пошла искать свой мобильный, чтобы позвонить в деревню Гадюкино и поздравить родственников и односельчан с приближающейся очередной годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции. Пока у нее еще была возможность это сделать. Ну и вообще поговорить с нормальными людьми.
Окончание ненаписанного романа. Микрорассказ
«Российско-казахстанская граница, год 201*.
— Смотрите, смотрите! — кричал лейтенант Иванов, указывая на тучу пыли, встающей над горизонтом.
Начальник погранзаставы капитан Дондуреев взял бинокль, вгляделся в даль. Впрочем, скоро и без бинокля стало видно, как по степи, поднимая пыль, в сторону российской границы идут слоны. Сотни, тысячи слонов. Больших и маленьких, индийских и африканских, старых и молодых.
— Что это, товарищ капитан? — спросил Иванов.
Капитан оторвался от бинокля, помолчал. Из левого глаза вытекла слеза. Умиления, радости, грусти?
— Это слоны, лейтенант. И они возвращаются на свою Родину. В Россию.
Конец.