Глава 2
Когда к воротам дома в кратовском дачном поселке «Московский художник» подъехала прокурорская черная «Волга», там уже стояли два желтых милицейских УАЗика.
Деревянный зеленый дом, спрятавшийся за вековыми соснами в глубине участка, почти не был виден. Петляя между деревьями, к нему шла мощенная серой плиткой узкая дорожка. Две террасы и весь второй этаж были почти полностью застекленными. Большой тенистый участок был весь покрыт мягким ковром из сосновых иголок. Только у крыльца в двух маленьких клумбах росли разноцветные анютины глазки.
Все приехавшие на вызов столпились в спальной комнате на втором этаже, где на большой кровати лежала абсолютно голая мертвая женщина. Ее руки и ноги были привязаны к стойкам на углах кровати. Длинные черные волосы рассыпались по подушке.
– Красивая… – вздохнул один из милиционеров.
– А по мне – слишком дохлая, – отозвался другой. – В смысле слишком худая. Мне нравятся женщины в теле.
– Вы какого черта здесь собрались? – закричал с порога Андрей Алексеевич. – Мертвых голых баб никогда не видели? Ну‑ка, бегом все отсюда! Саша, – обратился он к коренастому оперу, – ты почему здесь эти смотрины устроил? Судмедэксперт приехал? Давай рассказывай, что произошло.
Саша Бочков, оперативник из райотдела, стоял в уголке и что‑то записывал у себя в блокноте. Андрей Алексеевич обратил внимание на то, что тот был в дорогих фирменных джинсах Wrangler и в модной черной рубашке с двумя карманами с большими клапанами. На груди на пуговице висели темные очки в тонкой позолоченной оправе.
«Всегда у него отличные импортные шмотки, – подумал прокурор. – Надо не забыть спросить, у кого он все это покупает. Ленке к институту что‑то наверняка понадобится. А самому идти к спекулянтам не хочется».
– Тело обнаружила приходящая работница. Она и вызвала милицию. Убитая – Швец Роза Семеновна, хозяйка дома. Похоже, изнасиловали, задушили и обнесли.
– Кто‑то может составить список похищенного? – осматриваясь, спросил Сашу Максим.
Дом был по‑настоящему шикарно обставлен. Не так вычурно и шаблонно, как в домах у заведующих магазинами, где было много чешского хрусталя, полированной югославской мебели, японской радиоаппаратуры и полных собраний сочинений никогда не читаемых скучных писателей. Здесь было все солидно и богато. Картины в тяжелых толстых рамах, антикварные резные комоды, бронзовые люстры, изысканные портьеры на окнах и различные украшения‑безделушки, привезенные из далекой заграницы. На прикроватном столике с наборной столешницей лежало несколько ярких журналов. Максим подошел поближе: с обложек призывно смотрели голые девушки. На отрытой странице одного журнала была яркая фотография такой же связанной женщины и двух негров готовых к сексу с ней.
– С домработницей я еще поговорю, а из близких никого нет, – продолжал Саша. – Муж пропал в прошлом году, оставив записку. Вы же, наверное, все помните. Детей нет. Жила одна…
– Про мужа я помню, – прервал Андрей Алексеевич. – А если ее не специально убили, а случайно задушили? Переборщили во время развлечений… Соседей опросили? Здесь в каждом доме есть свой наблюдатель – муха не пролетит. Они еще со сталинских времен друг за другом привыкли присматривать.
– Да уже одна сумасшедшая соседка прибегала. Я сказал, что сам к ней зайду попозже.
– А что ей так не терпелось?
– Бабуля утверждает, что вчера вечером видела здесь покойного мужа убитой.
– Того, который пропал?
– Ну да…
– Хорошо, Саша. Опросите всех очень тщательно. Завтра приезжай к нам, все доложишь, а сейчас давай уже приступать.
Через час, когда сели в служебную «Волгу», Андрей Алексеевич напомнил Максиму прошлогоднюю историю с мужем убитой.
– С пропавшим год назад мужем так и не разобрались. Жена, которая теперь убитая, вернулась из Ялты, а на столе записка: «Прощай. В моей смерти прошу никого не винить». Экспертиза показала, что почерк его. Но тела так и не нашли. Даже озеро кратовское все прочистили. И ничего. Тогда еще сомнений было полно. Он человек известный: член союза художников, лауреат ленинских премий. Но с такой женой, наверное, вечно денег не хватало. Продавал что‑то за бугор, минуя официальные структуры. И сам туда рвался. Как вся наша паршивая интеллигенция…