– А где художник? – спросил парень немного снисходительно, протягивая руку для приветствия. – И галериста этого нет…
– Погиб художник, – ответил Максим. – Мы уходим. Извини, приятель. Встретимся, – Максим взял Илью под локоть и они, оставив пиво и водку недопитыми, вышли из бара.
На улице он сказал, что пора ехать домой. Илья молча кивнул. Всю дорогу они почти не разговаривали. А когда вышли из электрички, Максим задумчиво произнес:
– У Германа на виске такая дырка была, что вешаться ему уже была не нужно. С такими ранами не живут.
Глава 5
Расставшись с Ильей, Максим вспомнил, что вчера так и не позвонил Даше, с которой они жили вместе уже почти три месяца.
Пока он шел от станции к ее дому, запоздалое бабье лето закончилось. Солнце спряталось. Поднявшийся холодный ветер принес мелкий косой дождь. Зонта не было и оставалось только ускорить шаг.
В подъезде от дождя пряталась компания ребят, которые слушали что‑то рок‑н‑рольно дребезжащее из кассетного магнитофона.
– Дяденька, сигареткой не угостите? – спросила веселая глазастая вертихвостка лет семнадцати.
– Не курю, и тебе не советую, – ответил Максим и хотел пройти мимо, но потом остановился на ступеньках, оглянулся и спросил: – Уже дяденька?
– Не уже, а пока еще, – насмешливо ответила девушка. – Но время летит. Поэтому ничего не откладывайте на завтра.
Максим поднялся выше и позвонил в дверь.
– Привет, – буркнула Даша, открыв дверь, и сразу повернувшись ушла в комнату.
«Если ты сегодня оправдываешься, что не ночевал дома, то завтра просишь разрешение сходить с друзьями на футбол, – подумал Максим. – Но лишать женщину возможности провести это маленькое представление все равно нельзя».
Он прошел за Дашей и, поцеловав в щеку, сразу покаялся:
– В квартире, где я был в гостях, не было телефона, а до телеграфа идти было поздно.
Даша, понимая, что сильно закручивать гайки время еще не пришло, охотно приняла извинения, но и сдаваться так быстро ей не хотелось.
– Голодный? – спросила она. – Садись, я сейчас погрею и принесу.
За ужином Максим рассказал о произошедших событиях. Даша слушала, думая о своем.
– Ты говоришь, этот художник был гений? – наконец спросила она.
– Я не знаю, гений или нет, но таких картин я никогда не видел. И дело не в том, что они необычные. Каждая из них цепляет, заставляет думать…
– Это хорошо, но что он получил взамен? Деньги? Славу? Ничего!
– Ты это к чему?
Даша стояла у окна, по которому текли капли дождя, и думала, что впереди долгая осень, потом холодная зима… От таких перспектив было грустно и хотелось плакать.
– Максим, мы не дети и можем говорить честно. Я понимаю твое желание найти себя, но может быть это просто кризис среднего возраста?
– Что это значит – кризис среднего возраста?
– Ну, это когда человек уже может увидеть, какое будущее его ждет, но это будущее ему не нравится.
– И тогда он хочет его изменить? – улыбнувшись спросил Максим.
– Кто-то хочет изменить, а кто‑то спрятать голову в песок.
– Думаешь, что лучше прятать голову?
– Я не знаю. Все зависит от того, что ты ждешь от этого будущего… Славы? Денег? Покоя и уверенности?.. Но ведь все имеет обратную сторону.
– Какая обратная сторона у славы?
– Завистники. Ты думаешь, что тебя будут окружать молодые поклонницы, а на деле даже друзья в тайне станут тебя ненавидеть. Потому что ты рискнул и у тебя получилось. А они спрятали голову.
– А если я рискну и у меня не получится?
– Тогда вместо зависти будут насмешки и презрение.
– Невеселые перспективы. Так значит нужно выбрать покой?
– Покой? Это не всем дано. Думаю, что в твоем случае это невозможно.
– Ну, а на свободу-то я хотя бы могу рассчитывать? Какая обратная сторона у свободы?
– Может потому, что я женщина, но мне кажется, что все эти люди, на словах выбравшие свободу, всего лишь испугавшиеся жизни ленивые ущербные неудачники, которые нашли себе причину ни за что не отвечать. Какая обратная сторона у свободы? Одиночество. Точнее, невостребованность. В конце концов ты становишься таким свободным, что тебе никто не нужен и ты сам не нужен никому, – Даша подошла к Максиму и села на диван рядом с ним, положив голову ему на плечо.
– Мне кажется, люди так устроены, что им необходимо за кого‑то отвечать, – сказала она тихо.
– И что же мне делать?
– Это решать тебе самому. Но я была обязана сказать то, что я об этом думаю. И еще у тебя есть дочка…