Фенелла вонзила острие клинка в шею Морган и зашипела ей на ухо:
– Слышала? Покажи нам свою спину.
Струйка крови потекла по бледной коже. Морган подняла руки и встретилась со мной взглядом.
– Я не могу повернуться спиной, если мне пытаются перерезать горло.
– Фенелла, – предупредил Кален.
Она отступила назад и фыркнула:
– Ты не заслуживаешь нашего милосердия, особенно если ты – это она.
Я взглянула на Калена, заметив, как напряглись его челюсти и потемнели глаза. Я могла только представить, что он сейчас чувствует. Всего несколько недель назад он считал, что его мать мертва уже много веков. С тех пор грозовая туча за грозовой тучей – слухи, домыслы и раскрытые тайны – заволакивали над ним небеса и обрушивались штормом – осознанием правды. Его мать была жива – или когда-то была. И она была в сговоре с Обероном: использовала силу бога, чтобы продлить свою жизнь. Сейчас она, возможно, стоит перед нами, притворяясь кем-то совершенно другим.
На его месте я была бы в нескольких секундах от того, чтобы разорвать небо на части.
С непоколебимым спокойствием Морган расстегнула стальные наручи. Она медленно снимала броню и снаряжение и бросала на землю, наконец оставшись в испачканной тунике, которая прилипла к ее мокрой от пота коже. Потом, вновь взглянув на меня, она стянула тунику и показала свою спину.
Ее кожа была чистой и гладкой. На ней не было ни единой царапины.
Из горла Калена вырвался свистящий вздох, и он крепче сжал мою талию.
– Ты не она, – сказал он грубым голосом. – Ты не моя мать.
– Прости, Кален, – сказала Морган, одеваясь. – Твоя мать мертва.
Рука, которой Кален прижимал меня к себе, дрожала, но он не подал и вида. Тем не менее я услышала разочарование в его голосе. Часть его надеялась, что мы найдем метку на плечах Морган. Это означало бы, что Беллисент жива. Спустя многие годы он смог бы снова поговорить с ней.
У меня защемило в груди. Я понимала, что он чувствует, больше, чем хотела бы признать. Мой отец совершил столько ужасных поступков, которые я до сих пор не осознала до конца. Возможно, никогда не смогу осознать. Он причинил мне боль. Он причинил боль Нелли. И все же я не могла его ненавидеть. Я все еще хотела увидеть его снова, хотя бы для того, чтобы попрощаться.
Хотя бы для того, чтобы забыть обо всем этом.
– Я все еще не доверяю ей, – сказала Фенелла, схватив Морган за руки и заломив их за спину. Мгновение спустя на запястьях бывшей стражницы Оберона защелкнулись оковы, и Фенелла вытащила ее из паба, потянув за тяжелую цепь. Где она их взяла? – Мы заберем ее с собой и запрем в подземелье, пока не решим, что с ней делать.
– Кален, – резко сказала Морган, исчезая на улице. – Ты же с этим не согласен.
Нив и Торин последовали за Фенеллой. Кален закрыл глаза, и дверь захлопнулась.
А потом мы остались в пабе вдвоем, прижавшись друг к другу. Прошло мгновение, прежде чем я нашла нужные слова.
– Хорошо, что это не она, – тихо сказала я. – Было бы больнее, если бы это оказалось так.
– Я знаю. Но все равно больно.
Еще мгновение прошло в тишине, сердце сжималось от беспокойства. Мне не хотелось разрушать наше воссоединение, но я не могла избавиться от вопросов, которые роились в голове. Независимо от того, на чем настаивал Кален, я знала, что натворила. Я уничтожила Оберона и ожерелье…
– Кален.
– Хм?
– Ты уверен, что я не представляю угрозы? Что я не та, о ком говорилось в твоей клятве?
И в этот момент он открыл глаза, и на его выражении его лица вновь отразилась ярость. Он взял меня за плечи и повернул к себе.
– Послушай меня. Ты не сделала ничего плохого, и я не стану слушать никого, кто говорит иначе.
– Повтори мне клятву еще раз. Слово в слово, как ее произнесла твоя мать.
Кален тяжело вздохнул, и я испугалась, что он откажет. Но затем он повторил:
– Если увидишь в небе комету, это означает, что боги вернулись. Ты должен убить того, кто стал этому причиной. Этот человек должен умереть.
Я начала говорить, но он прижал палец к моим губам.
– Ты не была причиной. Это сделал Оберон.
Я отвела его руку в сторону.
– Это лазейка и ничего больше.
– Нет, – прорычал он. – Я не причиню тебе вреда. Я никому не позволю навредить тебе, ты меня слышишь? Во всем виноват Оберон, и он мертв. Моя клятва выполнена. Ты действительно думаешь, что я смог бы стоять здесь и обнимать тебя, если бы это было не так?
В его словах был смысл, но что-то все же казалось неправильным. Когда речь заходила о чем-то столь ужасающем и меняющем мир, как возвращение богов, то все не могло решиться вот так просто. Пророчества и многовековые нерушимые клятвы. Ожерелья из оникса, спрятанные в хранилищах, и комета, несущаяся по ночному небу. Все это казалось невероятно большим и важным.