— „А вотъ видишь ты: рыбу распугали изъ своихъ мѣстовъ, она и бросилась вся врозь; теперь-то ее много, да воду-то ей больше не будетъ.“
Какъ-то проходя вдоль чугунки, подошелъ я къ одной будкѣ, и закуривъ папироску, спросилъ у солдата, что онъ здѣсь дѣлаетъ?
— „Да ничего, — отвѣчалъ онъ: начальство велѣло, какъ идетъ поѣздъ, палкой честь отдавать, караулъ дѣлать, — только сорвется поѣздъ съ дороги, съ рельсовъ, — за хвостъ не удержишь.“
4-го Декабря. Новгородъ.
Мы всѣ хлопочемъ нынче о пользѣ ближнему; взгляните на любое объявленіе объ изданіи журнала, для чего онъ издается: „Наши дамы сознали, что женщины…. образованіе…. только съ этой цѣлью мы рѣшились для общей пользы издавать журналъ“. Въ другомъ читаемъ: „Давно чувствовалась потребность въ газетѣ, которая-бы за дешевую цѣну распространяла въ народѣ свѣдѣнія, знанія…. поэтому мы для общей пользы….“ Одно только забываютъ господа заботящіеся объ общественной пользѣ, забываютъ спросить самихъ себя — съумѣютъ ли они сдѣлать какую-нибудь пользу? А то, пожалуй, вмѣсто пользы и вредъ выйдетъ! Это мнѣ пришло въ голову больному, а болѣнъ-то я сдѣлался отъ „пользы“, которую мнѣ навязали! Дѣло вотъ въ чемъ: изъ Чудовской станціи до Новгорода ходятъ ежедневно дилижансы, — одинъ казенный, другой графскій, графа Г. Въ казенномъ мнѣ не хотѣлось ѣхать — онъ неудобно устроенъ: внутри кареты сидѣнье не поперегъ, какъ въ обыкновенныхъ, а вдоль, влѣзаютъ сзади, и садятся затылкомъ къ окну; мнѣ кажется, что, впродолженіи семидесятиверстной дороги, вѣтеръ сильно надуетъ въ затылокъ. Я сталъ разспрашивать про частные дилижансы, а казенный между-тѣмъ уѣхалъ, и я пошелъ отыскивать кондуктора графскаго дилижанса; но его нигдѣ неоказывалось. Съ помощію гривенника я только могъ узнать, что кондукторъ пьянъ и рѣшительно къ дѣлу неспособенъ. Дѣлать было нечего, я сталъ терпѣливо ждать минуты отъѣзда, и пошелъ обѣдать въ гостинницу, которая здѣсь очень чисто содержится. За обѣдомъ хозяинъ говорилъ мнѣ, что этотъ дилижансъ „не для аферы устроенъ, а собственно для того, чтобъ проѣзжающимъ было хорошо: вѣдь ямщикъ запроситъ съ васъ и Богъ-знаетъ какую цѣну, а нечего дѣлать — дадите! Вотъ и устроили этотъ дилижансъ по таксѣ, - значитъ „для пользы“, — и дѣйствительно, дилижансъ отправляется очень аккуратно, тотчасъ по приходѣ поѣзда желѣзной дороги. Какъ только пріѣхалъ поѣздъ, я съ одной стороны, пьяный кондукторъ съ другой, бросились къ дилижансу.
— Есть мѣсто?
— Есть — извольте садиться!
Влѣзаю: не успѣлъ еще сѣсть, за мной еще господинъ, еще и еще.
— Есть мѣсто? проговорилъ женскій голосъ.
— Есть!
— „Ну, какъ тѣ не грѣхъ?“ проговорилъ одинъ изъ ямщиковъ (которыхъ здѣсь много стоятъ на тройкахъ, парахъ, въ одиночку). „Какъ не грѣхъ отбивать у насъ работу? И добро бы для себя хлопоталъ, а то чортъ знаетъ для кого!“
Но несмотря на эту рацею, барыня все-таки влѣзла въ карету.
„— Есть мѣсто, есть мѣсто?“ слышалось отовсюду, но кондукторъ, возчувствовавъ весь грѣхъ отбивать работу, закричалъ: „Пошелъ! мѣста нѣтъ!“ всползъ, кое-какъ на козлы, и мы поѣхали.
На ходу мы стали размѣщаться; оказалось, что всѣхъ мѣстъ семь, а насъ было пятеро, чему мы, конечно, порадовались, — просторнѣе! Едва мы усѣлись, о ужасъ! мы замѣтили, что дверецъ въ каретѣ не имѣется! Вмѣсто дверецъ висѣлъ какой-то клокъ кожи; клокъ, который ни справа, ни слѣва, въ одномъ мѣстѣ на вершокъ, въ другомъ на четверть, не закрывалъ отверзтія. Я погоревалъ объ этомъ вслухъ; баринъ, сидѣвшій тутъ (какъ послѣ оказалось членъ комитета по крестьянскому дѣлу), смѣясь, проговорилъ: „И ты, мужичокъ, этимъ огорчаешься? Нехорошо! Ха, ха, ха! Каково! мужичокъ вошелъ въ карету, нашелъ недостатки. Прошу покорно!“ [5]. Я его назвалъ „вашимъ благородіемъ“ и сказалъ, что онъ, въ качествѣ барина, долженъ заступиться за мужичка: вѣдь мужичокъ заплатилъ деньги, такъ надо, чтобъ мужичокъ даромъ денегъ не платилъ“. Пока мы такъ пріятно бесѣдовали, мы замѣтили, что одного стекла въ окнахъ кареты нѣтъ; еще немного проѣхали — свѣчи стали валиться въ фонаряхъ; въ обыкновенный фонарь вставили свѣчку, она, разумѣется, отъ тряски нерессорнаго экипажа, никакъ не могла держаться; мы остановились, зажгли снова фонарь; но черезъ пять минутъ та же исторія; мы бросили. Въ темнотѣ мы сдѣлали открытіе: крыша кареты во многихъ мѣстахъ отстала, такъ-что въ щель проходилъ палецъ. Надо замѣтить, что эти кареты еще очень недавно ходятъ.